Вадим Роговин - Мировая революция и мировая война

Возможно, что одним из мотивов безразличия Сталина к судьбе Тельмана были содержавшиеся в письме последнего от 1 сентября 1939 года соображения о губительном влиянии, которое пакт неминуемо окажет на развитие революционного движения во всём мире. Правда, в выражении своих опасений Тельман исходил из сталинистского тезиса о приоритетности государственных интересов СССР над интересами мировой революции. Он указывал, что из-за советско-германских договоров «недолговременно должны пострадать революционные слои мира. Но… каждый последовательный революционер должен положить в основу и поставить выше всего роль и значение Советской России» [691].

Хотя Тельман и был лишён информации о реакции его товарищей по партии на советско-германский пакт, он достаточно точно описал возмущение немецких коммунистов этим пактом. «Часть сочувствующих за границей и бывших товарищей неудовлетворена,— писал он.— …Они ставят вопрос: как это возможно, что Сталин и Гитлер объединились. У них сомнения заходят так далеко, что они даже осмеливаются вымолвить слово „предательство“… Они верят в то, что в случае европейской войны помощь со стороны Советского правительства, оказанная Германии, будет препятствовать уничтожению гитлеровского режима. И их самое горячее желание — освободиться от этого режима — теперь полностью разрушено» [692].

Предвидя неминуемость войны Германии с Польшей, Францией и Англией, Тельман указывал, что советско-германский альянс самым тяжким образом скажется на судьбах компартий в буржуазно-демократических странах и оттолкнёт от СССР и коммунизма новые сотни тысяч людей. «Позиция помощи со стороны Советского Союза будет иметь большое значение для Германии и поведёт к большему укреплению договора, чем в мирные времена. Для наших партий во Франции, Англии и в США наступит в этом случае очень тяжёлое положение, так как тогда германо-советский договор о ненападении будет использован как предлог для полного запрещения легальной деятельности коммунистических партий во время войны… На основе немецко-русского договора нужно предусмотреть рост большой антипатии против Советского Союза в случае войны» [693].

Казалось бы, что в обстановке шовинистического угара, резкого снижения престижа коммунизма для Троцкого и троцкистского движения не остаётся никакой ниши в политической жизни мира. Однако в преддверии новой войны голос Троцкого звучал неумолчно, вызывая активный резонанс в самых разных социально-политических кругах. Перспективы развития IV Интернационала вызывали неослабевающую тревогу лидеров капиталистического мира. Ещё больше страх перед Троцким и возглавляемым им IV Интернационалом был присущ Сталину.

Троцкий придавал огромное значение своей работе по созданию IV Интернационала. В феврале 1935 года он оставил в дневнике примечательную запись. Отмечая решающую роль Ленина в годы Октябрьской революции и гражданской войны, он писал: «Таким образом, я не могу говорить о незаменимости моей работы даже по отношению к периоду 1917—1921 гг. Но сейчас моя работа в полном смысле слова „незаменима“. В этом смысле нет никакого высокомерия. Крушение двух интернационалов поставило проблему, для работы над которой никто из вождей этих интернационалов абсолютно не пригоден. Особенности моей личной судьбы поставили меня лицом к лицу с этой проблемой во всеоружии серьёзного опыта. Вооружить революционным методом новое поколение через голову вождей Второго и Третьего Интернационалов — этой задачи сейчас, кроме меня, некому выполнить… Мне нужно ещё, по меньшей мере, лет 5 непрерывной работы, чтобы обеспечить преемственность». «Я думаю,— резюмировал Троцкий,— что работа, которую я сейчас выполняю — несмотря на её крайне недостаточный, фрагментарный характер,— является самой важной работой моей жизни, важнее 1917 г., важнее эпохи гражданской войны и пр.» [694].

Уделяя пристальное внимание развитию рабочего движения во всех капиталистических странах, Троцкий считал важнейшей задачей создание там коммунистических партий большевистского типа. В этой связи он возлагал одно время большие надежды на английскую Независимую рабочую партию. В письме её лидеру Ф. Броквэю от 17 сентября 1935 года он положительно оценивал документы этой партии и статьи её печатного органа. Вместе с тем он критиковал иллюзии деятелей этой партии относительно возможности её сотрудничества с Коминтерном и его британской секцией. «Моя критика НРП,— писал он,— продиктована отнюдь не какой-либо предвзятой враждебностью, а, наоборот, сочувственным вниманием к её эволюции и искренним желанием ей успеха на пути революционного марксизма . Надвигающаяся война может временно изолировать интернационалистов и создать для них тягчайшие условия политического существования. Выдержать бешеный напор буржуазного общественного мнения (не говорю уж о репрессиях) они смогут лишь при наличии двух условий: а) полной ясности своих позиций, б) тесной интернациональной связи между собою» [695].

11 апреля 1936 года Троцкий дал интервью одному из членов НРП, в котором излагал свои взгляды на внутренний режим, который должен установиться в партиях IV Интернационала. Он подчёркивал, что «ограничений в отношении меньшинства быть не должно… Настоящее руководство должно быть лояльным и дружественно относиться к дисциплинированному меньшинству». Считая демократические дискуссии неотъемлемой частью деятельности партии, он обращал внимание на сложности, которые могут возникать в ходе таких дискуссий. «Политическая жизнь,—говорил он,— полна трудностей: личности сталкиваются — расширяют свои разногласия — вцепляются друг другу в волосы. Такие разногласия надо преодолевать на основе общего опыта, путём воспитания рядовых членов партии, причём руководство должно доказать свою правоту. К организационным мероприятиям надо прибегать лишь в крайних случаях. Дисциплина создаётся воспитанием, а не уставом. Как раз гибкость большевистской партии позволила ей создать у себя дисциплину».

Критикуя НРП за то, что она не порвала окончательно со сталинистами, Троцкий советовал ей расширить «нелегальную работу в массовых рабочих организациях», не раскрывая при этом своего «троцкистского» характера. «Вы, может быть, скажете: „Они нас не впустят, они нас исключат“,— замечал в этой связи Троцкий.— Но вы ведь не станете кричать: „Я революционер“, работая в профсоюзе с реакционным руководством… Нелегальная работа позволит вам оставаться в гуще рабочих масс» [696].