Сергей Кургинян - Суть Времени 2013 № 16 (20 февраля 2013)

Но об этом — в следующей статье.

Гражданская война была не только мутью и ужасом, но и гигантской вспышкой разнообразного творчества, включая военное. Его породили народный гений, народная страсть, его следовало осмыслить

Юрий Бардахчиев

Период после Первой мировой войны в западной военной мысли характеризовался появлением целого ряда новых стратегических концепций. Этому было несколько причин.

Прежде всего, появилось новое поколение вооружений, которое полностью изменило техническую базу войны (отсылаю читателя к статье «Para Bellum» в № 1 нашей газеты). Научно-технические усовершенствования, обновление старой и внедрение новой военной техники привели к небывалому усилению боевых возможностей всех родов войск. За годы войны почти заново создается авиационная промышленность и совсем заново — танковая. Неузнаваемо меняется промышленность, производящая подводные лодки. Колоссальные успехи делает производство артиллерийской техники (к примеру, сверхдальние орудия стреляли уже на несколько десятков километров). В Первую мировую появились и широко применялись самолеты, танки, подводные лодки, зенитные и противотанковые пушки, минометы, газобаллоны, газовые и дымовые снаряды, различные зажигательные средства, оптические и измерительные приборы, средства связи (телеграф, телефон, радио).

В связи с этим от военной теории потребовалось изменение стратегических подходов. В частности, стратегия обязательности генерального сражения, когда-то общепринятая и бесспорная, уже не отвечала новым требованиям войны. Теперь следовало учитывать возможность длительного сопротивления противника, в том числе, первому наносимому удару.

Кроме того, очень скоро стало понятно, что итоги Первой мировой не удовлетворяют ни одну из ведущих мировых держав. От военных теоретиков потребовалась разработка военных концепций новой мировой войны. При этом стремление империалистических держав к мировому господству толкало их политиков к созданию многомиллионных армий, однако военные теоретики предостерегали от этого.

Они утверждали, что широкое участие народных масс в войне таит в себе огромные опасности, в частности, с точки зрения морального состояния армии. Война дала примеры революционных выступлений армий против собственных империалистических правительств, показала ненадежность массовых пролетарских армий для достижения целей буржуазии.

Невозможность управлять такими массами людей без идеологической мотивации, невозможность заставить их подчиняться приказу и отдавать свою жизнь ради непонятных им целей, опасность выхода из подчинения «человека с ружьем» — вот основания для появления концепций о необходимости небольших профессиональных армий с исключительно высокой насыщенностью техникой — «рыцарей в бронированных латах». Об этом писал модный в те годы в Европе военный исследователь англичанин Лиддель Гарт.

Другие теоретики решали эту проблему иначе. Большой популярностью пользовалась военная теория итальянца Дж. Дуэ о завоевании победы путем «воздушной войны». Ставку на «танковую войну» делали англичанин Дж. Фуллер и немец Х. Гудериан. Официальными считались концепции «тотальной и молниеносной войны» (Э. Людендорф, Германия), «морской силы» (А. Мэхэн и его последователи в Великобритании и США), «позиционной войны» (французский Генштаб).

Таким образом, западным военным теоретикам приходилось в своих концепциях учитывать такой фактор, как мощное революционизирующее влияние на пролетариат всего мира Великого Октября и Советского Союза — государства с совершенно новым общественным строем, которого не было прежде в мировой истории.

При этом Советский Союз был сильным и энергичным государством, готовым активно защищать свои завоевания. Достичь победы над его армией и народом было непросто, особенно учитывая начавшееся перевооружение Красной Армии.

Какой же была, с учетом сложившейся военно-политической обстановки в мире, военная доктрина молодой Советской республики? Могла ли отечественная военная мысль что-то противопоставить западным военным концепциям?

У советских военных теоретиков не было сомнений в большой вероятности новой агрессии против Советской республики со стороны империалистических государств. В. И. Ленин всегда требовал помнить «о постоянно грозящей нам опасности, которая не прекратится, пока существует мировой империализм» . Партия большевиков также считала, что самым опасным является недооценка возможных противников. Уже в декабре 1921 г. в резолюции IX Всероссийского съезда Советов было записано: «Новые враги могут оказаться лучше организованными, обученными и вооруженными, чем те, над коими Красная Армия одержала столько славных побед» .

Для большинства отечественных военных мыслителей было бесспорно, что со стороны империалистических государств СССР угрожает опасность, и что война с ними будет борьбой за спасение социалистического Отечества. Но кто же именно будет вероятным противником, как сложится соотношение сил в будущей войне, какое место в ней займут различные виды и рода вооруженных сил, какова будет роль человека и техники — вот вопросы, на которые должна была ответить будущая военная доктрина Красной Армии.

Военно-стратегические представления о характере будущей войны у советских военных теоретиков в 20–30-е годы формировались, исходя из опыта двух войн: Первой мировой и Гражданской войны 1918–1922 годов. В итоге сложились два направления: к одному относились военные теоретики и практики, отдававшие предпочтение опыту мировой войны (условно, «технократы»), а к другому — те, кто считал наиболее ценным для понимания будущих войн опыт Гражданской войны (условно, сторонники «стратегической конницы»). Между этими двумя группами сложились отношения антагонизма, которые продолжались вплоть до начального периода Великой Отечественной войны.

Однако было бы упрощением сводить противостояние внутри военной элиты Советского государства лишь к конфликту «техника или конница», как это принято считать с хрущевской подачи. Линия размежевания внутри советской военной элиты проходила и в связи с их ориентацией на высших партийных руководителей СССР — И. Сталина и Л. Троцкого.

Смерть В. И. Ленина в 1924 году положила начало внутриэлитному конфликту не только среди высших советских партийных деятелей, но и среди военных. Причем позиции одних (сторонников Л. Троцкого) были заведомо сильнее, чем позиции других.

Троцкий и его сторонники (в числе главных — М. Тухачевский, И. Уборевич, И. Якир и др.), а также часть бывших офицеров и генералов царской армии, перешедших на службу в части и штабы Красной Армии, абсолютизировали опыт Первой мировой войны и полностью отрицали достижения и опыт, накопленный в годы Гражданской войны. Они утверждали, что в эту войну военная наука и искусство деградировали, и поэтому опыт Гражданской войны не может найти себе применения.