Сергей Кургинян - Суть Времени 2013 № 16 (20 февраля 2013)

Тут впору говорить о допросах, о следственных экспериментах, о специально организуемых ловушках. Потому что, повторяю, аналитика очень многолика. Она может носить и гуманитарный, и естественнонаучный характер. Она может пользоваться совершенно разными методами.

Для меня крайне важно, чтобы читатель понял, чем пассивная аналитика (она же аналитика наблюдения) отличается от активной аналитики (она же аналитика воздействия). Когда мне очень важно, чтобы читатель понял нечто весьма сложное, но абсолютно необходимое для него (точнее даже, для его дальнейшей деятельности, то бишь участия в военных действиях), — я использую анекдоты как поясняющие метафоры. В данном случае расскажу читателю такой анекдот.

Полковник пьет чай и говорит денщику, который принес ему самовар: «Неси сюда кота». Денщик приносит кота. Полковник приказывает денщику, чтобы тот тянул кота за гениталии. Денщик исполняет приказ. Кот истошно орет. Полковник меланхолично констатирует: «Очень они этого не любят».

Что сделал полковник? Он осуществил активное воздействие на кота. Без этого воздействия кот не раскрылся бы нужным образом. Он бы мурлыкал себе и мурлыкал. И вы бы все говорили, что это киса, киса! А когда вы оказали активное воздействие, кот взбесился. Вы увидели не кису-муру, а совсем другое существо. И — постигли природу объекта с помощью активного на него воздействия.

Ровно такой метод я использовал в передачах «Суд времени» и «Исторический процесс». Потому что нужно было не просто победить противника, предъявив ему определенную аргументацию. Нужно было еще и обеспечить самораскрытие противника. Снять с него те или иные маски. Превратить кису-муру в вопящего яростного кота. И тем самым раскрыть обществу природу данного кота во всей ее полноте.

Конечно же, я считаю оскорбительным для любого кота сравнение его со Сванидзе и Млечиным. Потому что кот — это существо благородное, тонкое и в каком-то смысле высокоморальное. В каком-то смысле — это значит по сравнению со Сванидзе и Млечиным. А также прочими «тамошними». Поэтому я прошу прощения у всех котов, живущих на планете Земля, за это оскорбительное для них сопоставление и надеюсь, что коты меня простят. И кошки тоже. Потому что сравнить сколь угодно надрывно визжащую драную кошку с госпожой Лариной или госпожой Петровской — это значит оскорбить кошку. Но поскольку я веду войну против врага человечества, а враг человечества, по определению, является одновременно и врагом горячо любимых мною кошек, собак и природы в целом, то пусть глубоко уважаемые мною животные простят меня. Осознав, что война ведется и во имя их защиты от врага человечества.

Истошные визги после Поклонной горы и после Колонного зала порождены нашими активными воздействиями. И потому являются бесценными не только с политической, но и с аналитической точки зрения.

С политической точки зрения они являются бесценными потому, что дали возможность решить определенные задачи. А с аналитической точки зрения они являются бесценными потому, что позволяют активным образом раскрыть структуру и природу объекта под названием «враг».

Да-да, объекта! Я не противоречу себе, называя в данном случае врага объектом. Я много раз настойчиво говорил о том, что объекты существуют только в естественных науках. Мол, исследуемый камень является объектом потому, что он не знает ни о том, что его исследуют, ни о том, как именно его исследуют. А исследуемый человек объектом не является. Потому что он знает, что его исследуют. Может догадаться, как именно его исследуют, и сознательно исказить посылаемые сигналы, обманывая исследователя.

То есть наука как субъект-объектное взаимодействие (исследователь — субъект, исследуемое — объект) возможна лишь там, где объект лишен разума. А там, где объект наделен разумом, он уже не является объектом, а является субъектом. И субъект-объектное взаимодействие превращается в субъект-субъектное взаимодействие. Каковое является уже не наукой, а игрой. Игра намного сложнее науки, неоднократно говорил я, ссылаясь на военные игры, в которых противники друг друга обманывают, на игры спецслужб, финансовые игры и так далее.

Так как же я теперь могу говорить об активном исследовании объекта, вовлекая вдобавок в столь серьезный разговор какие-то анекдоты?

Но ведь я сказал читателю, что субъект-объектный метод возможен тогда, когда объект лишен разума. Обезумевший человек лишен разума, и в этом смысле его можно считать объектом именно в той степени, в какой он лишен этого самого разума.

В ходе вышеназванных телевизионных передач я неоднократно лишал разума дражайших собеседников. Лишенный разума Млечин мог начать говорить, что в 70-е годы ХХ века его столичные друзья, вместе с которыми он обучался в элитном московском вузе, ели только картошку, пухли, были зелеными, страдали от голода, шатались аки бледные тени и так далее.

Для того чтобы начать это утверждать, нужно было сначала потерять разум и превратиться в объект. Но ведь не сам же Млечин терял разум? — этак, знаете ли, брал его и терял, как кошелек или мобильный телефон. Млечин терял разум в результате определенных воздействий. Воздействия, в результате которых разумное существо теряет разум, называют шоковыми.

Разумное существо, подвергнутое шоковому воздействию, не способно к имитациям. С него слетают все социальные маски. Оно теряет способность просчитывать шаги, анализировать эффект, порождаемый его словами. Оно теряет аналитическую способность вообще. И уподобляется тому самому коту из анекдота, которому я уже принес извинения за это уподобление.

В итоге мы получаем ценнейший экспериментальный — аналитический и политический — материал. Аналитический позволяет нам выявить структуру и природу объекта под названием враг. И не надо обольщаться. Очень быстро враг придет в себя и превратится из объекта в субъект. Так что пользуйтесь коротким моментом, в ходе которого у врага отняли способность к имитациям, надеванию масок, ведению рефлексивной игры. Тем моментом, в ходе которого враг будет раскрывать свою сокровенную природу. Поняв ее, вы можете открыть новые источники, из которых можно черпать силу для ведения войны. Вы можете точнее вести войну. Вы можете иначе консолидироваться. И вы можете доказать все большему количеству людей, что против них ведется война. А также объяснить, какая именно ведется война. И почему они, коль скоро ведется именно такая война, уклониться от участия в войне не имеют права.

Кто-то, наверное, скажет, что объективировать субъект, оказывая на него шоковое воздействие, — значит проявлять жестокость. Что Ларина, например, это тоже человек. И с моей стороны крайне негуманно подвергать ее шоковому воздействию в виде внимательного прослушивания того моего доклада, который я произнес в Колонном зале 9 февраля 2013 года. И что то же самое касается других многочисленных лариных, приведенных этим докладом в состояние, по отношению к которому визг кота из анекдота — это меланхоличное, напрочь лишенное темперамента размышление… ну, я не знаю… какого-нибудь Швыдкого, пытающегося изобразить из себя хладнокровнейшего поборника высочайших культурных норм.