Евгений Гильбо - ПОСТИНДУСТРИАЛЬНЫЙ ПЕРЕХОД и МИРОВАЯ ВОЙНА Лекции по введению в социологию и геополитику современности

Что будет происходить при переходе к горячей фазе Мировой войны?

На первом этапе мы увидим столкновение армий государств. Вся наземная военная инфраструктура, вся продукция уралвагонзаводов будет уничтожена в первые несколько дней, и на этом можно о ней забыть. Её дальнейшая судьба интересует только сборщиков металлолома. Война будет в воздухе, и война будет между теми или иными средствами авиации.

Это ставит на повестку дня вопрос, о соотношении выживаемости у БПЛА или АБПЛА, с одной стороны, и могучего советского (американского, французского) истребителя – с другой.

Что такое современный истребитель? Эта огромная машина, гигантского веса, жгущая дикое количество энергии. Большую часть её эффективного веса составляют системы жизнеобеспечения летчика, который в ней находится. Даже при наличии этих систем жизнеобеспечения выжить в этой кабине истребителя может только очень здоровый мужик, очень тренированный. Только опираясь на эти системы жизнеобеспечения, он способен выполнять свои задачи, маневрировать, управлять самолетом.

Можно утверждать, что находясь в самолете, пилот управляет самолетом лучше, чем оператор беспилотника, у которого есть радиопомехи, задержки и другие проблемы. Каждый, кто с компьютером общался, знаком с помехами, задержками, проблемами операционной системы. У оператора все эти проблемы есть. Но БПЛА, при всех своих недостатках, имеет одно преимущество – он намного дешевле. В нем не нужна система снабжения кислородом, система катапультирования и т.д. В нем не нужно содержать человека. Он становится на порядок легче. Учитывая, что на каждый килограмм полезного веса приходится дикое количество топлива, экономия по размерам и весу выходит грандиозная. Разведовательный БПЛА израильских или американских сухопутных войск запускается с руки. Боец должен его бросить высоко вверх, моторчик заведется — и полетел… Не нужны все аэродромные инфраструктуры.

Это на два порядка дешевле, чем содержать обычную авиацию. Самолёт стоит миллионы, БПЛА – десятки тысяч. Любой хорошо подготовленный летчик с лёгкостью собьет беспилотник. Если у беспилотника есть оператор, то он проигрывает по реакции. Если оператора нет, то это робот. А робот — всегда глупый: человек с хорошей интуицией очень быстро для себя на интуитивном уровне определяет алгоритмы этого робота и знает, как его обмануть, куда бить. Это срабатывает на уровне спинного мозга. Человек против робота драку всегда выигрывает, если он достаточно тренированный. А пилот — человек тренированный по определению.

Итак, против одного БПЛА самолёт выиграет. А против двадцати? А против ста? Если на 1 пилотируемый самолет направить 20 беспилотников, он собьет десяток, но в конечном итоге кто–то собьет и его. Беспилотнику ничего не стоит на таран пойти, беспилотников не жалко. Разновидностью БПЛА может быть крылатая ракета – втупую летящая бомба.

Бой выигрывается количеством, массой. Авиация, которая имеет какое–то количество БПЛА, просто не воюет с врагом при помощи пилота, а направляет в бой подавляющее количество БПЛА. Можно не плакать по поводу потерь и снести всю пилотируемую авиацию соперника.

Поскольку беспилотниками обзаведутся в ближайшие пару лет все, то можно утверждать, что, используя БПЛА, все повыбьют в первый месяц всю пилотируемую авиацию противника. В первый месяц горячей фазы мировой войны состоится конец пилотируемой авиации в военном деле навсегда. На этом история пилотируемой авиации закончится, и дальше уже воевать будут только беспилотниками. А ведь авиация — это последнее дееспособное подразделение армии старого образца.

Итак, в первую неделю (может все дольше немного затянется, но с технической точки зрения — в первую неделю) мы видим конец наземных боевых средств. Через три недели мы увидим конец пилотируемой авиации. А дальше произойдёт переход к совершенно новым боевым средствам, которые вызовет к жизни эта мировая война.

С этого момента начинается процесс соревнования в производстве новых боевых средств, все более разрушительных, все более эффективных. Государства их производство и быструю модернизацию на базе своих неповоротливых производственных систем организовать не смогут. Государства неспособны ни сегодня, ни завтра выстроить правильную систему их боевого применения, потому что сама организация частей и соединений не позволяет правильно организовывать боевое применение новой техники, которая представляет из себя не только продукт новых технологий, но и продукт новых отношений человека с техникой. Именно этот элемент не учтен в структуре. Поэтому военная организация государств начинает распадаться, как любая неэффективная структура. В период войны структура, которая показывает свою военную неэффективность, распадается очень быстро и просто.

Вспомним историю падения Российской империи или Австрийской империи, которые показали свою неготовность к войне, что и запустило процесс распада. Вся элита распалась на враждующие группы, в этих враждующих группах начались заговоры. Съели верховную власть, потом передрались между собой и грызли друг другу глотку до тех пор, пока, откуда ни возьмись, не появились люди со стороны, которые сказали «мы знаем, что надо делать, а вы пошли в Париж», и все пошли туда, куда их послали.

Распад происходит очень быстро. Российской империи понадобилось полгода на окончательное рассыпание. Но на тот момент информационные технологии были не такие эффективные, как сейчас: до людей все доходило дольше, ехать в пломбированном вагоне приходилось неделями. Значит, сейчас и полгода не понадобится. Всё рассыплется и все разбегутся. Была власть – и нет власти.

Государственная инфраструктура в любом государстве не что иное, как калька его военной структуры. Если терпит крах военная структура, значит, терпит крах и гражданская государственная структура.

Формально, то государство, которое быстрей рассыплется, войну и проиграет. То, которое рассыплется попозже, будет выглядеть победителем. Но только выглядеть, потому что крах его военной инфраструктуры будет очевиден, и оно будет неспособно оккупировать «побежденное» общество, даже нанести ему необходимый ущерб, чтобы терроризировать его. В условиях краха государств вначале на сцену выходят корпоративные армии, а потом некие партизанские структуры, которые им противостоят. С одной стороны частные армии, с другой стороны — противостоящие им структуры.

В Российском варианте есть, к примеру, частная армия Газпрома, которая вынуждена охранять трубопроводы чтобы как–то обеспечивать торговлю. Противостоять ей будут партизанские группы, которым не надо ничего охранять. Они оказываются в стратегически лучшем положении. Даже если они меньше и слабее, они компенсируют это своим стратегическим положением. Они шантажируют, с ними вынуждены договариваться.