Евгений Гильбо - ПОСТИНДУСТРИАЛЬНЫЙ ПЕРЕХОД и МИРОВАЯ ВОЙНА Лекции по введению в социологию и геополитику современности

Это происходит сейчас. Пока идут частные войны между корпорациями. В тот момент, как в эти войны будут вовлечены государства, они будут разваливаться, рассыпаться, как ливийское государство. А дальше война опять пойдет между корпорациями.

После того как государства рассыпятся, большие корпорации, которые сейчас имеют большие кибер–центры, получат уже нового соперника. Тот, кто создаст маленький кибер–центр (а масштаб здесь не важен) выходит на театр войны как полноправный игрок. Раздавить его массой в общем случае невозможно, если он грамотно играет, в силу скрытности. Можно раздавить только более эффективным боевым управлением, боевым применением.

С этого момента ситуация переходит с уровня, на котором роль играет масса, на уровень, где в чистом виде играет роль эффективность. Не важно, какой из этих центров имеет большую массу боевых средств. Важно, какой из этих центров более эффективен. Достаточно эффективные боевые средства вы сейчас можете формировать в подвале на этом самом 3д–принтере или мини–АГПС. Для нанесения точечных ударов этого достаточно.

Если раньше, до этого момента, борьба кибер–центров ещё идёт на уровне реализации циклов, то с этого момента на первый план выдвигается провокативное управление, то есть воздействие на сам процесс формирования реализации этих циклов, на сам кибер–процесс. Таким образом, снова фундаментально меняется технология ведения войны, она же – технология ведения бизнеса. Мир меняется настолько фундаментально, что объяснить это людям с мозгами докембрийскими, которые сидят в Кремле и в российском генштабе, так же нереально, как и 20 лет назад.

На протяжении длительного времени имел место рост информационной составляющей войны. С 40–х до 90–х годов росла информационная составляющая в технологии ведения войны. Начиная с 70–х и до сегодняшнего времени, росла идеологическая составляющая ведения войны. Слово идеология сейчас не употребляют, употребляют другие слова – психотехнологии, информационная война. Сейчас наступает эпоха косвенного управления, то есть эпоха работы на сбой управленческих циклов противника с одной стороны, и на оптимизацию, стабилизацию управленческих циклов у себя. Это становится базовой технологией как в военной, так и гражданской жизни.

Что же приходит на место информации? Я могу для начала сформулировать, что место информации как технологической базы занимает интуитивно–диалектическое управление распределением вероятностей. Место информации как технологической базы занимает интуитивно–диалектическое управление распределением вероятностей. Понятно, что после прочтения этого буквосочетания у Вас кроме ощущения лёгкого офигения не останется ничего. Что такое интуитивно–диалектическое управление распределением вероятностей? Как оно может быть технологической базой? Чтобы прийти к какому–то интуитивному пониманию этого определения нам придется очень долго думать и много читать.

Чтобы начать осознавать, о чём идёт речь, Вам следует для начала изучить, что такое управленческий цикл, затем вы поймете, что такое распределение вероятностей. На этом основании уже можно понять, что такое конкуренция центров управления распределения вероятностей. Понять, почему не факт, что большие центры здесь имеют преимущество перед маленькими. Может быть как раз наоборот.

Освоение новых технологий производства, бизнеса, производства вооружений и боевого применения – это задача каждого, кто видит своё будущее в среде элиты формирующегося постиндустриального общества – нетократии и постиндустриальной технократии. Нетократическое сообщество ставит перед собой сегодня триединую цель освоения и развития новых, постинформационных технологий управления, синтеза кибер–центров и центров технического творчества молодёжи, формирование общественных структур для адаптации общества к процессам постиндустриального перехода.

В апреле–мае 2013 года мы планируем Деловую игру и семинар в Киеве, в рамках которых намерены детально разработать процесс становления современного высокотехнологического бизнеса в условиях хотя бы одной из стран, где компактно проживает существенная часть русского эгрегора. Мы будем развивать образовательную систему нетократического сообщества. Этот маленький вводный курс лекций – первый кирпичик в систему этого образования. Мы будем развивать сеть общественных организаций во всех странах, где живут представители нашего сообщества, русская нетократия. Мы ставим перед собой задачу создать для талантливой русской молодёжи эффективные социальные лифты для рекрутирования в элиту постиндустриального общества.

Я приветствую инициативу российской части нашего сообщества по организации Нетократической Партии России – важного инструмента для налаживания социального партнёрства и сотрудничества со всеми слоями российского общества, российской элитой, российскими властями. Я поддерживаю курс руководства Партии на выстраивание партнёрских отношений, проведение линии классового мира в целях наиболее безболезненного вписывания русского общества в процесс постиндустриальной трансформации, обеспечение выживания русского эгрегора в этом процессе. Руководство НПР сумело подняться над узкоклассовым подходом, поставив задачу выживания русского эгрегора выше узкоклассовых интересов нашего сообщества.

Без быстрого и эффективного развёртывания технологических структур нового поколения, основанных на новых принципах социальной организации, Россия неизбежно окажется беззащитной жертвой в условиях грядущих геополитических столкновений и социальных трансформаций. А вместе с ней оказываются беззащитными и все страны СНГ, где живёт большая часть русского эгрегора, и которые являются его исторической колыбелью. Задача же становления нового технологического базиса в силу сложившейся структуры общества в РФ оказывается неразрешимой без построения того социального и политического партнёрства, работу над которым поставили своей целью молодые лидеры НПР.

Я понимаю, насколько тяжела и терниста та миссия, которую сознательно выбрало себе руководство Партии. Я хорошо знаю, насколько мало договороспособны те, кого судьба назначила им в партнёры. Я понимаю, что успех выбранной руководством НПР политики зависит не столько от руководства Партии, сколько от способности этих партнёров к адекватному восприятию реальности и их адаптации к реальности. И при этом я горячо желаю успеха жертвенной миссии, которую далеко не каждый был бы способен выполнить. Например, я — с моим политическим опытом и знанием тех, с кем придётся иметь дело – уже неспособен.