Михаил Леонтьев - Внутренний враг. Пораженческая «элита» губит Россию

Напротив, если мы посмотрим на нашу нынешнюю элиту, то можно сказать, что она ведет себя отвязно. «Отвязно» не в смысле — плохо, а в смысле — независимо. Ее стиль состоит в том, что «мы никому ничего не должны». Это правило поведения. На это есть объективная причина: в том, что они делали, чтобы стать элитой, им общество не помогало, а мешало. Но…

В связи с этим следует напомнить два обстоятельства. Первое, важное экономически. У нас было приватизировано имущество, но не были приватизированы долги. То есть у государства были долги и было имущество, за счет которого можно было обслуживать эти долги. Имущество ушло, долги остались. Теперь государство является этаким мальчиком для битья, которому, с одной стороны, говорят: «Вы обязаны платить пенсии, содержать медицину, школу». А когда оно обращается к источнику доходов, там говорят: «Да вы что, при таких налогах мы умрем!» И те и другие недовольны. И второе обстоятельство, важное этически. Это касается уже не государственного долга и не вопросов собственности. Это касается нарушения русской этики. В «Православном катехизисе» сказано, что заповедь почитания родителей распространяется и на учителей. А дети нашей системы образования (кстати, совсем не самой худшей в мире) на своих учителей наплевали. Те самые люди, которых она образовала, благодаря которой они отличаются от дикарей, теперь командуют бизнесом, от мелкого до крупного. Но желания отдать должное родителям, которые находятся в трудном положении, у них не возникает. Если опять сравнивать с Соединенными Штатами, то там пожертвования выпускников — один из главных источников пополнения бюджетов университетов, особенно элитных. Многие слышали о том, какие огромные суммы собирают «звездные» выпуски Гарварда. У нас есть несколько вузов, которые можно считать кузницей современного российского бизнеса, однако никто не слышал, чтобы там от этого что-то «зазеленело».

В странах, где есть здоровая, рефлексирующая элита, она быстро и без напоминаний со стороны соображает, что надо взять на себя дополнительные обязанности. Соединенные Штаты, Чикаго, вторая половина XIX века, город возник просто из ничего, в силу очень удачного географического положения, и туда устремилось огромное количество рабочей силы (лимиты, по-нашему). То есть лимита и предприниматели первого поколения — «новые американские». И можно представить себе, что там происходило. Богатые жилые дома походили на крепости, они предназначались для артиллерийской осады. И празднички соответствующие — 1 мая откуда пошло? И это все стало несовместимо с жизнью. Но не уезжать же с золотого дна? И в определенный момент силами местной элиты все начало меняться. Причем не с помощью подачек населению или применения полиции, а с помощью культурной интервенции. В течение десятилетия возникли Чикагский университет, Чикагский филармонический оркестр, Чикагская галерея и так далее. И все это высшего качества!

В нашей культуре есть слово для обозначения лиц, принадлежащих к высшему слою элиты, — это «бояре». Вне зависимости от того, что это слово обозначало исторически, оно несет еще и значение «сильные люди», то есть люди, обладающие властью и влиянием. «Сильными людьми», или «боярами», можно называть и самих Бояр, и главных представителей высшего слоя элиты: Царя, Государя и Князей. Подробнее о них мы поговорим ниже.

Но элита состоит не только из высшего слоя сильных людей, но и из более многочисленного круга, выполняющего государственные и общественные функции. В истории России такими рядовыми членами элиты были дворяне. Их историческая заслуга связана как с доблестной царской службой, так и с созданием высокой русской культуры. Их современная интерпретация остается за рамками нашей беседы.

В России сложилось двойственное отношение к государственной элите. С одной стороны, весьма подозрительное. Конечно, недоверие к высшему слою в той или иной степени есть везде, во всех странах, но у нас оно качественно глубже и основывается на реальных, причем повторяемых исторических обстоятельствах.

В нашей истории были случаи, когда элита предавала страну. Самый яркий пример — Смутное время. Можно напомнить и поведение значительной части элиты во время революций 1905 и 1917 годов и другие, может быть, менее яркие, но довольно серьезные эпизоды.

Предательства элиты — это не какие-то разборки внутри правящего слоя, когда можно обсуждать, «кто больше виноват» и «кто первый начал», и оценивать поведение очередного беглого боярина, а когда она массово предавала не очередного Царя или «преступный режим», а народ, страну. И это травмировало отношение народа и элиты. Создало своего рода традиционное недоверие к элите.

Отмеченная нами особая подозрительность к действиям элиты со стороны остального населения крайне осложняет действия элиты. Получается, что она не обладает своим собственным авторитетом, отличным от авторитета Государя и им не подкрепленным. Она авторитетна только до тех пор, пока действует от имени Государя. Как только она начинает выступать от себя, она оказывается нелегитимна и противна народу.

Но такое отношение — только половина правды. Элиту ценят, причем очень глубоко понимают ее значимость. Для того чтобы реально ощутить народные традиции в отношении элиты, возьмем «Пословицы и поговорки» Даля. Ключевое высказывание о государственной роли Бояр: «Без правды боярской Царь Бога прогневит». Эта пословица достойна того, чтобы ее подробно разобрать. Не без Бояр, а без правды боярской. То есть Бояре имеют некую правду, отличную от царской и от народной, и должны, не кривя, сообщать ее Царю. И это — самое ценное, что Царь должен от них получить. А если Царь попробует править в одиночку, без этой правды, то он не ошибку совершит, тактическую и стратегическую, а «Бога прогневит»!

Так вот, чтобы Бога не гневить, нам предстоит регулировать отношения с Боярами. Нужна и правда боярская, но нужна и опала, как инструмент царской политики, когда личное или групповое влияние Бояр становится больше царского и нарушается устойчивость государственного устройства. Тогда «Царь строг и казнит Бояр опалой». В чем она, опала, должна состоять — это отдельный разговор, но важно подчеркнуть, что это должен быть гуманный инструмент. Потому что здесь наказание не связано с виной. В опалу отправляют не потому, что человек совершил преступление, а потому, что он стал дисфункционален в государственном устройстве. Опала сродни древнегреческому остракизму или американскому антитрестовскому законодательству. И опять же опала — это все-таки опаливание, а не зажаривание до углей. И из опалы можно вернуть, что обычно и делают.