Рой Медведев - Неизвестный Сталин

Более сложную теорию «заговора соратников» выдвинул в 1995 году Ю. Н. Жуков. По этой теории, в заговоре могли участвовать шесть членов Бюро Президиума ЦК КПСС — Берия, Маленков, Булганин, Хрущев, Сабуров и Первухин. Они, пользуясь своим доминирующим положением в Политбюро и в Бюро Президиума Совета Министров СССР, начиная с 1951 года, постепенно изолировали Сталина и отстраняли его от текущего руководства и в партии, и в правительстве.

Само «дело врачей» было частью этого заговора, и оно позволило удалить из непосредственного окружения Сталина начальника его охраны генерала Николая Власика, арестованного в декабре 1952 года, и начальника личной канцелярии Сталина Александра Поскребышева, неожиданно уволенного в отставку в феврале 1953 года [557] Жуков Ю. Н. Указ. соч. С. 35–39. . Этот заговор к концу февраля 1953 года не был завершен, но проявился уже после инсульта Сталина в форме захвата власти у постели больного вождя.

Эта теория также не очень убедительна. Сталин действительно отстранялся от решения текущих проблем, но это не было связано с давлением его окружения. На XIX съезде КПСС проявилось доминирующее положение Сталина. Он провел все реорганизации при полном отсутствии какой-либо оппозиции. На заседании пленума ЦК КПСС 16 октября 1952 года все члены «шестерки», о которой говорит Жуков, были абсолютно беспомощны. Власик был смещен и удален из Москвы в мае 1952 года, еще до обнаружения адресованного ему письма Лидии Тимашук, то есть не в связи с «делом врачей». Александр Поскребышев в 1953 году был уже не начальником личной канцелярии Сталина, а секретарем Президиума и Бюро Президиума ЦК КПСС. В феврале 1953 года он действительно потерял этот пост, но причины отставки остаются неясными до настоящего времени. Начальником личной канцелярии Сталина в 1953 году был В. Чернуха.

В феврале 1953 года Сталин вел совещания и приемы в своем кремлевском кабинете только четыре раза. По-прежнему, как и в конце 1952 года, эти совещания продолжались не дольше часа. 16 февраля 1953 года к Сталину были вызваны Маленков, Берия и Булганин, и их беседа продолжалась всего лишь 15 минут. На следующий день, 17 февраля, Сталин принял посла Индии К. Менона, беседа с индийскими дипломатами продолжалась полчаса. После этого к Сталину снова пришли Булганин, Берия и Маленков, и опять только на 15 минут [558] Посетители кремлевского кабинета И. В. Сталина… С. 38. . В последующие дни Сталин в свой кабинет уже не приезжал, оставаясь на даче. Нет никаких данных о том, что члены «четверки» приглашались к Сталину на дачу в период между 18 и 28 февраля. 27 февраля, в пятницу, Сталин был в хорошем настроении и поехал вечером в Большой театр на балет «Лебединое озеро». В правительственной ложе он сидел один, в глубине, так чтобы публика в зале его не видела. «Лебединое озеро» было любимой постановкой Сталина, и он бывал на этом балете много раз. В этот вечер, 27 февраля, он хотел просто отдохнуть или снять какое-то напряжение. Евгений Громов, автор недавнего исследования о влиянии Сталина на искусство, отметил именно эту сторону неожиданного визита в Большой театр. «Есть символика в том, что в канун смертельной болезни Сталин смотрел „Лебединое озеро“ в Большом театре. Чарующая музыка, пленительные танцы. Сталин получал от них искреннее удовольствие» [559] Громов Е. Сталин. Власть и искусство. М.: Республика, 1998. С. 263. .

В субботу 28 февраля, по свидетельству Хрущева, от Сталина позвонили, «…чтобы мы пришли в Кремль. Он пригласил туда персонально меня, Маленкова, Берию и Булганина. Приехали. Он говорит: „Давайте посмотрим“. Потом говорит снова: „Поедемте покушаем на ближней даче“. Поехали, поужинали… Ужин затянулся… Сталин был навеселе, в очень хорошем расположении духа» [560] Хрущев Н. Воспоминания. М.: Вагриус, 1997. С. 263. . Этот ужин, который для Хрущева выглядел как неожиданный, был, естественно, подготовлен. Сталин всегда заранее предупреждал обслуживающий персонал о подготовке к таким вечерним или ночным обедам и часто заказывал определенные кавказские блюда и грузинские вина.

Это неожиданное стремление как-то отвлечься, отдохнуть, поужинать с друзьями, выпить вина характерно для человека, который после долгого периода раздумий принял какое-то радикальное решение. Можно было бы привести несколько примеров такого поведения и у других мировых лидеров. Гамаль Абдел Насер, объявив 26 июля 1956 года о своем историческом решении национализировать Суэцкий канал, после знаменитой речи на площади перед ликующей толпой почувствовал столь большое психическое напряжение, что неожиданно для облегчения стресса оторвался от охраны и пошел в свой любимый кинотеатр «Метро» и посмотрел там легкий кинофильм «Встречай меня в Лас-Вегасе» [561] Yergin D. The Prize. N.Y.; London: Simon & Schuster, 1991. P. 483. .

Можно предположить, что Сталин 27 февраля принял какое-то определенное решение в связи с «делом врачей». У него на столе лежал проект письма знаменитых советских евреев, некоторых из них он хорошо знал лично и очень ценил. Из этого письма, им же самим заказанного, следовал однозначный вывод о том, что все это «дело» следует кончать. Сталин, безусловно, понимал, что «Сообщение ТАСС» толкает решение проблемы на усмотрение Особого Совещания при МГБ. Международные последствия и внутренние осложнения от такого хода событий можно было легко предвидеть. Казнь тридцати видных деятелей советской медицины не могла дать Сталину никаких политических дивидендов. Она, кроме того, привела бы к всеобщему вниманию к такому уникальному для СССР институту внесудебных репрессий, как ОСО, о существовании которого почти никто не знал.

Можно предположить, что Сталин позвонил в «Правду» либо вечером 27 февраля, либо утром 28 февраля и распорядился прекратить публикацию антиеврейских материалов и всех других статей, связанных с «делом врачей». Вечерний выпуск «Правды» 28 февраля содержал не только Постановление ЦК КПСС о женском празднике, в тексте которого упоминалось о «шпионах, диверсантах, вредителях и убийцах», но и другие репортажи с аналогичной риторикой. В то время «Правда» и некоторые другие центральные газеты выходили дважды, вечером и утром. Вечерний выпуск поступал в киоски только в Москве, утренний на следующий день разносился подписчикам и в Москве, и по всей стране. Типографские матрицы с вечера самолетами доставлялись в крупные города и столицы республик и печатались уже в местных типографиях. Тиражи «Правды» и «Известий» доходили до 10–12 миллионов экземпляров. Полностью результаты телефонной директивы Сталина могли быть видны в «Правде» только в понедельник 2 марта. Другие газеты в понедельник не выходили.

Как уже говорилось, в Советском Союзе в это время был только один человек, который мог простым телефонным звонком редактору «Правды» или в Агитпроп ЦК КПСС изменить официальную политику. Это мог сделать только Сталин. Если бы гипотеза заговора, выдвинутая Авторхановым, была верна, то «четверка», захватившая власть к вечеру 1 марта, занималась бы другими делами, а не «Правдой». Остановки самого «дела врачей» ни 2 марта, ни 3 марта, ни еще через две недели после смерти Сталина не произошло, остановилась лишь пропаганда, причем именно в «Правде». В других газетах и журналах то же самое произошло уже постепенно, не столь внезапно. Если бы не болезнь Сталина, письмо знаменитых евреев могло быть опубликовано в начале марта, а затем постепенно уменьшено или отменено и все «дело врачей». Ответственность за «дело врачей» несли бы в этом случае Маленков и Берия. У Сталина была бы достаточно основательная причина для радикальных изменений в руководстве страной.