Рой Медведев - Неизвестный Сталин

О поведении Бухарина на процессе и о его последнем слове, которое он прочитал по заранее написанному тексту, у разных наблюдателей сложилось разное мнение. Солженицын писал, что Бухарин и его соратники «блеяли всё, что было приказано, раболепно унижали себя и свои убеждения, признавались в преступлениях, которых не могли совершить, и обливали себя собственной мочой» [615] Солженицын А. Архипелаг ГУЛАГ. Т. 1. Париж, 1973. С. 410. . Американский ученый С. Коэн склонен согласиться с американским корреспондентом Харольдом Дэнни, который в своих репортажах из Москвы писал о мужественном и достойном поведении Бухарина: «Один Бухарин, который, произнося свое последнее слово, совершенно очевидно знал, что обречен на смерть, проявил мужество, гордость, почти что дерзость. Из пятидесяти четырех человек, представших перед судом на трех последних открытых процессах по делу о государственной измене, он первый не унизил себя в последние часы процесса» [616] Коэн С. Бухарин и большевистская революция. М., 1980. С. 388–389. . Это мнение не совсем разделяет английский дипломат Фицрой Маклин, который также присутствовал на московском процессе и писал о нем через 50 лет: «Из всех последних слов подсудимых выделялось последнее слово Бухарина. Невозможно было не почувствовать, что здесь перед нами стоял представитель исчезающей когорты — когорты людей, которые совершили революцию, которые всю жизнь боролись за ее идеалы и теперь, не желая их предавать, оказались раздавленными своими же собственными порождениями. Бухарин снова отрицал, что он когда-либо был шпионом или диверсантом или что он замышлял убийство Ленина. Это, однако, не означает, что он не виноват или не заслуживает быть десять раз расстрелянным. Отклонившись однажды от большевизма, от линии партии, он и его друзья с неизбежностью превратились в контрреволюционных бандитов» [617] Цит. по еженедельнику «За рубежом». 1988. № 26. С. 18. .

Подводя итог многим из этих споров о поведении Бухарина, Роберт Конквист писал в своей хорошо известной книге: «Расчет Бухарина на то, что его тактика на процессе разоблачит всю фальшь обвинения, оказался, по-видимому, чересчур тонким, если он вообще существовал. Серьезные и независимые наблюдатели не верили обвинениям. Но впечатления более широкой политической аудитории, для которой и ставился этот судебный спектакль, были простыми: „Бухарин сознался“» [618] Конквист Р. Большой террор. Флоренция, 1974. С. 781. . Противоречия в показаниях и в последнем слове Бухарина бросаются в глаза. Признавая факты террора и диверсий, он тут же замечает, что давал на этот счет лишь самые общие директивы. «Я был руководителем, а не стрелочником контрреволюционного дела… Чудовищность моих преступлений безмерна. Я признаю себя виноватым и политически и юридически за пораженческую позицию, за вредительство, хотя я лично на этой позиции не стоял. Склонив колени перед партией и страной, я жду приговора» [619] Судебный отчет по делу антисоветского «правотроцкистского блока»: Полный текст стенографического отчета. М.: Юриздат, [Б. г.]. С. 678–679. .

Существует также мнение, что текст последнего слова Бухарина был заранее написан и был знаком не только А. Вышинскому, но и Сталину. При этом шли споры, конечно, неравные. Но Сталину на процессе был нужен именно Бухарин, и поэтому кое в чем пришлось уступить. Так что на самом процессе уже не было борьбы между Бухариным и Вышинским. Это была простая инсценировка, которая усиливала впечатление достоверности. В 1995 году в Архиве Президента Российской Федерации была обнаружена полная неправленая стенограмма по делу «правотроцкистского блока». В этом тексте имелась как правка не известного нам редактора, так и личная правка Сталина, который вычеркивал цветными карандашами отдельные фразы. Характерно, что Сталин оставил в тексте многие фразы, которые трактовались позднее как мужественные заявления подсудимого, но вычеркнул не очень важные в данном тексте подробности [620] Источник. 1996. № 4. С. 78–91. . Вдова Бухарина уверена, что ее мужу обещали сохранить жизнь, может быть, и в дальней ссылке.

Поздно вечером 12 марта суд удалился на совещание, которое продолжалось шесть часов. Заседание возобновилось в 4 часа утра. Усталые зрители, охрана и подсудимые заняли свои места. Около Дома союзов никого не было, Москва еще не проснулась. Легенда о том, что тысячи москвичей стояли возле здания суда, ожидая приговора, не соответствует действительности. Председатель суда читал приговор около 30 минут, и все присутствующие выслушали его стоя. Восемнадцать подсудимых, в том числе и Бухарин, были приговорены к «высшей мере уголовного наказания — расстрелу».

14 марта лишь четверо осужденных на смерть подали в Президиум Верховного Совета прошение о помиловании. Рыков и Ягода были при этом кратки. Заявление Крестинского носит спокойный и даже несколько деловой характер. Письмо Бухарина было полно отчаяния и эмоций: «У меня нет в душе ни единого слова протеста. За мои преступления меня нужно было расстрелять десять раз… Но я заверяю Президиум Верховного Совета, что более чем годичное пребывание в тюрьме заставило меня пересмотреть мое прошлое, к которому я сам отношусь с негодованием и презрением. Не из страха перед смертью прошу я о милости и пощаде. Я внутренне разоружился и перевооружился на новый, социалистический лад. Прежний Бухарин уже умер, он уже не существует на земле. Если бы мне была дарована физическая жизнь, то она пошла бы на пользу социалистической родине, в каких бы условиях мне ни приходилось бы работать: в одиночной камере тюрьмы, в концентрационном лагере, на Северном полюсе, на Колыме, где угодно… В тюрьме я написал ряд работ, свидетельствующих о моем полном перевооружении. Поэтому я осмеливаюсь взывать о пощаде, апеллируя к революционной целесообразности. Дайте возможность расти новому, второму Бухарину — пусть он будет хоть Петровым, — этот новый человек будет полной противоположностью уже умершему. Я твердо уверен: пройдут годы, будут пройдены великие исторические рубежи под водительством Сталина, и вы не будете сетовать на акт милосердия и пощады, о котором я вас прошу; я постараюсь доказать, что этот жест пролетарского великодушия был оправдан» [621] Известия. 1992. 3 сент. . Это прошение не свидетельствует ни о гордости, ни о дерзости. Сталин, надо думать, довольно усмехнулся, читая прошение Бухарина, но помиловать его отказался. В ночь на 15 марта 1938 года Бухарин был расстрелян. По свидетельству А. В. Снегова, знакомившегося с документами о последних днях Бухарина, тот попросил перед самым расстрелом карандаш и лист бумаги, чтобы написать последнее письмо Сталину. Это желание было удовлетворено. Короткое письмо начиналось словами: «Коба, зачем тебе была нужна моя смерть?» Эту предсмертную записку Бухарина Сталин хранил в одном из ящиков письменного стола до своего смертного часа.