Аполлон Давидсон - Россия и Южная Африка: наведение мостов

О том же пишет и Алистер Спаркс: «Из всех внешних влияний [на де Клерка и его окружение. – А. Д., И. Ф. ] самым важным были горбачевские реформы… поскольку они уменьшили убежденность Претории в том, что борьба черных против апартхейда была заговором, направлявшимся из Москвы. Это… дало возможность ему [де Клерку. – А. Д., И. Ф ] оправдать перед своим народом действия, которые в ином случае показались бы ему самоубийственными. Переговоры, которые привели к независимости Намибии в октябре 1989 г. подтвердили это… СВАПО, двойник АНК, победила на выборах, и южноафриканцы без возражений и мирно вручили эту территорию противнику, с которым они воевали тридцать лет» [1269] .

К. Сондерс и С. Онслоу, авторы статьи о Юге Африки в «Кембриджской истории холодной войны», пишут: «Апартхейд кончился прежде всего потому, что из-за растущего сопротивления ему внутри ЮАР угроза сделать страну неуправляемой могла стать реальностью. Но окончание холодной войны и конец апартхейда связаны неразрывно. Именно окончание холодной войны сделало возможным мирное урегулирование, основанное на принятии как АНК, так и правительством Национальной партии, демократического будущего для страны» [1270] . Для нас здесь важна оценка авторами роли окончания холодной войны в размонтировании апартхейда – ее мы считаем верной.

Сколь ни значительным было воздействие перемен в СССР и Восточной Европе на де Клерка и его окружение, для АНК эти перемены имели не меньшее значение. После договора по Анголе и Намибии ему пришлось размонтировать свои структуры и менять тактику. Это было непросто: ситуация менялась очень быстро, и понять ее, не говоря уже о том, чтобы адаптироваться к ней, было нелегко. Как пишет Э. Малока, 7-й съезд ЮАКП в Гаване в апреле 1989 г. проходил «под знаком гласности» [1271] , однако на его решениях это отразилось мало. Программа, принятая на съезде, базировалась на тех же положениях, которые составляли основу предыдущей программы партии, принятой в 1962 г.: национально-демократическая революция как ступень на пути к социалистической революции, южноафриканский колониализм особого типа и вера в то, что мир живет в эпоху перехода от капитализма к социализму [1272] . Шок от падения коммунистических режимов в Восточной Европе должен был быть колоссальным.

Перемены в политике СССР, особенно в 1990–1991 гг., распад СССР и прекращение военной и прочей помощи расценивались многими в АНК как предательство. По словам Ширяева, после распада СССР, когда военным запретили поддерживать отношения с освободительными движениями, его подопечные говорили ему прямо: «Вы нас предали. Вы нас подвели к победе, а теперь оставляете» [1273] . В этой ситуации, особенно после речи де Клерка, переговоры в сочетании с массовыми демонстрациями и другими мерами давления на правительство становились реальной альтернативой вооруженной борьбе, хотя и тут недоверие АНК к правительству было столь велико, что деятельность подпольных структур Умконто в рамках операции «Вула» продолжалась.

«Крушение Берлинской стены, – писал Слабберт, – довело до сознания АНК некоторые тяжелые и неприятные истины, как, впрочем, и до сознания правительства Национальной партии… Никто не понял этого, как и тех последствий, которые это должно было иметь для АНК как освободительного движения… Крушение стены означало также, что Запад… не собирался больше помогать правительству апартхейда бороться против коммунизма – никакого организованного коммунизма больше не существовало. К тому же вследствие этого поддержка борьбе АНК против расизма и угнетения стала всеобщей, и США – что было особенно важно, – тоже ее поддержали. У АНК вдруг появилось множество новых союзников. Даже в самых безумных снах они не предвидели, что „капиталистический Запад“ поддержит их как „национально-демократическое движение“ в их борьбе против апартхейда» [1274] .

Шубин писал, что распад СССР сыграл для АНК, скорее, негативную, чем позитивную роль: прекращение Россией поддержки АНК и установление дипломатических отношений между ЮАР и нашей страной привело, по его мнению, к ужесточению позиций правительства ЮАР на переговорах в 1992 г. [1275] Доказательств этому нет. В результате переговоров АНК добился удовлетворения почти всех своих требований, а Национальная партия вынуждена была от своих главных требований отказаться. Ни распад СССР, ни заключение Россией дипломатических отношений с правительством де Клерка к результатам переговорного процесса отношения уже не имели. Они могли только усилить позиции АНК, заставив его руководство действовать более самостоятельно, изобретательно и решительно. Все условия для этого у него к тому времени были.

Что касается интересов России, главный вопрос заключается, однако, совсем в другом. Что было бы, если бы наша страна не пошла на заключение дипломатических отношений с ЮАР в 1992 г.? Что изменилось бы, если бы и в 1991-м политика СССР была такой же, как до 1988 г.?

Ухудшения отношений с АНК не произошло бы, и связи России с новым правительством ЮАР были бы более тесными. Но на характере практических отношений между нашими странами это, скорее всего, отразилось бы мало. АНК нужно было создавать новые государственные структуры, выстраивать отношения с разными политическими кругами как внутри страны, так и на международной арене. России предстояло поднимать экономику и находить свое новое место в мире. В решении этих задач с практической точки зрения они мало что могли дать друг другу. Опыт отношений СССР с другими вновь освободившимися странами, которым СССР оказывал поддержку в борьбе, тому свидетельство.

В конце марта – начале апреля 1989 г. А. Л. Адамишин, встретившись с Рулофом Ботой в Мозамбике, намекнул ему на возможность участия СССР во внутреннем урегулировании в ЮАР для «скорейшей и безболезненной ликвидации апартеида». Но тот отверг это предложение [1276] . Это означало, что уже к тому времени СССР исчерпал свою полезность для правительства ЮАР как силы, способной воздействовать на союзников. Другой же роли в переговорах у СССР, тем более у России, не было. Как писал тот же Адамишин, для союзников «мы были хороши на этапе борьбы за свободу, снабжая оружием, оказывая моральную и политическую поддержку, вообще находясь с ними в одном антиколониальном лагере. Но когда завоевывалась политическая независимость и на первый план выходила экономика, мы чаще всего оказывались несостоятельными… мы сами хромали на обе ноги» [1277] .

То же происходило и с ЮАР. Когда переходный период в обеих странах остался позади и открылись новые перспективы для экономического сотрудничества, особенно плодотворным оно не оказалось. Предстоит еще сделать очень многое, чтобы тот потенциал экономических отношений, о котором так много говорили в конце 1980-х годов, мог быть реализован.