Газета Своими Именами (запрещенная Дуэль) - Газета Своими Именами №27 от 02.07.2013

Впрочем, нам с Петром Демидовичем присылали и весьма насмешливые письмишки: «Ну и чего вы там про какую-то жизнь по совести! Да ещё за правду бороться! Опоздали со своим романтизмом. Верхотура заодно с хапугами. Плевали они на всякую вашу детсадовскую мораль и нравственность. Ихние холуи гурвичи-гуревичи вот-вот и выпихнут вас всех на задворки. Недаром же по «Свободе» и «Голосу Америки» вовсю оплёвывается и Советская власть и советские патриоты. Как и велит ЦРУ».

— Вы полетите-поплывёте в Японию как представитель нашего Комитета за мир, разоружение и экологическую безопасность на морях и океанах, — объявил мне Пётр Демидович, вручая необходимые документы. — Там, на теплоходе, будут представители других организаций с теми же задачами. Японцам нелишне напомнить, что мы, русские, — никаких коварных планов не вынашивали и не вынашиваем.

Пётр Демидович отодвинул ящик стола, сгрёб в горсть металлические значки и ссыпал в конверт. Конверт протянул мне:

— При встречах дарите японцам. На память. Ну, желаю! Японию увидеть своими глазами полезное дело. Будет чему удивиться.

Но как ни странно это покажется кому-то, как ни дико, но не вышло у меня полноценного удивления-изумления при разглядывании японских чудес и внезапностей. Его перекрыла вовсе не чаемая, оглоушивающая неожиданность.

Но — по порядку.

Прилёт в Хабаровск. В гостинице тот же запах затхлых углов. Следом за мной в номер входит красивая молодая женщина, ширит глаза и бесцеремонно сообщает: «Я-то вообще привыкла жить в номере одна». Отвечаю: «Между прочим, я тоже». Капризница оказалась актрисой Натальей Гвоздиковой. «Ой! — вскричала она, глядя на свою сумку. — Что это?» «Таракан», — ответила я.

В хабаровских магазинах та же, что и в московских, унылая скудость. Даже в рыбном отделе какие-то скрюченные, мутноглазые рыбёшки. Мне, помнившей праздничное изобилие на этих же прилавках могучих, тяжёлых рыбин, навала разлапистых крабов, эмалированных ёмкостей, наполненных красной блескучей икрой, странна и обидна такая вопиющая нищета.

Грязно, заплёвано в хабаровском, а далее и во владивостокском вокзалах. Ну прямо какая-то вопиющая, разливанная бесхозяйственность и расшатанность вроде самых элементарных устоев бытия.

Хотя, как потом окажется, в потайных закромах нашей великой державы ушлые приверженцы хитрованной теорийки про всякий плюрализм уже по-крысиному выгрызают сладкие куски. Уже вострят ножи, чтоб под покровительством чинуш-хапуг резать-кромсать по живому всякие связи-взаимосвязи народов России.

«Плюрализм» сломал ворота, не позволявшие запросто проникать во Владивосток, закрытый город, тем же кочующим цыганам, лихим разбойникам и оттуда, и отсюда. Владивостокские аборигены спешно набивали на окна-двери железные «демократические» решётки.

Под вопли цыганок: «Эй, куда ты! Дай, погадаю!» - мы, представители «народной дипломатии», вышли на пристань. Ветер гнал нам под ноги бумажные обрывки, яичную скорлупу, скомканные билеты каких-то проигранных лотерей.

И - о чудо! - волшебное видение! Перед нами, как белоснежный айсберг, высокий, величавый теплоход. С подарочным названием по борту — «Михаил Шолохов».

И как же прекрасен был миг, когда он, переполненный пассажирами и вроде не способный сдвинуться с места, отвалил от пристани и, набирая скорость, принялся уверенно, неудержимо резать носом текучий, блескучий морской изумруд.

Оставляю многие и многие подробности в сторонке. Но первое, что поразило внутри парохода, — ресторан. Эти нарядные, в белоснежных скатертях, столы. И вкуснейшие запахи добротной пищи. И тёплые, душистые ломти ноздреватого хлеба, который, оказывается, выпекался здешними умельцами.

Доконал ужин. Вдруг погас свет. И, озаряя мрак оранжево-фиолетовым сиянием, от входной двери к нам, сидящим за столиками, поплыли пышные торты, политые горящим ромом. Такое вот элитарное сновидение с недоумением в придачу: неужели всё это происходит в стране, где народишко вынужден набегаться всласть, чтоб набрать в сумку хоть какой-то пищи. Где «избранным» по особому талону выдаётся одно, а всем прочим, «смердам», — абы что.

Конечно, я уже засекла, сколь много плывёт на пароходе плотных, в хорошей мужской поре, явно начальствующих. И одежда на них соответствующая — немнущиеся костюмы, шёлковые рубашки, сверкающие новизной полуботинки. У представителей «кавказской национальности» — яркие, многоцветные носки и такие же «тропические» галстуки.

…Первый японский порт. Мы сидим в салоне, ожидая японских представителей. К нашему столику подводят двоих мужчин и женщину. Через переводчика расспрашиваю миловидную японочку, кто она и прочее. Говорит, что работает в прачечной. Интересуюсь, есть ли у неё дети. «Есть». Есть ли квартира… «Есть». А машина «тойота»? «Нет», — отвечает. Сочувствую на основе «книжных» знаний. Но она продолжает с лёгкой гримаской обиды: «Зачем «тойота»? У меня «мерседес». Но за мир во всём мире она готова бороться. И очень рада, что русские участвуют в этой борьбе.

Теперь самое время подарить гостям значки. Принимают, кивают благодарно: «Аригото, аригото…»

После обеда выхожу на палубу с желанием поскорее опуститься на японскую землю и пойти, пойти… Но пока интересуюсь суетой у трапа. И чередой белых машин, дожидающихся, когда подъёмный кран перенесёт их в наш трюм. Что бы всё это значило? Поблизости от меня стоит, тоже придерживаясь рукой за леера, моих примерно лет одинокий мужчина в чёрном костюме. Спина прямая, взгляд через просторные очки чуть вприщур, волна тёмных волос отброшена со лба назад. Стать, независимость и отрешённость от происходящего. Военный, что ли?

А подъёмный кран погромыхивает, удачно цепляя очередную белую легковушку. Ничего не понимаю. Мы же - все, кто заселил во Владивостоке этот чудесный теплоход, - вроде приехали бороться за мир…

— Интересное кино, — проговорила невольно. Мужчина тотчас повернулся ко мне всем лицом и сдержанно произнёс:

— Что вы имеете в виду?

— Да вот эти машины… Откуда и зачем? Вроде плыли объяснять японцам про своё миролюбие… У меня вот в кармане соответствующие значки…

— Что, что? Какие же? — спросил быстро, с озорным интересом.

Я вытащила из кармана горсть своих сувениров, предложила:

— Хотите?

— Аригото, аригото!

Аккуратно взял значочек, повертел у своих глаз:

— Очень симпатичный.

— Ну а вы, в обмен, объясните, что всё это значит.

Он смотрел на меня с некой притаённой весёлостью:

— Неужели не догадались? Ваша профессия, если не секрет?

Ответила. Отступил на шаг, вроде как внезапно встретился с чудом-юдом и мало ли…

— Вот не ожидал… Да это ж просто… Японцы ездят на каждой машине не больше трёх лет. К тому ж дороги у них гладкие. Ну и выбрасывают на свалку. Наши деловые люди и приноровились… Только за бензин платят, чтоб со свалки до пристани добраться. Что с вами?