Борис Кагарлицкий - Восстание среднего класса

Неприятности происходили всегда по одному и тому же сценарию, с готовностью повторяемому международными финансовыми институтами в каждой конкретной стране, а сами лидеры этих институтов все более напоминали русских литературных героев, спотыкающихся почему-то всегда «на одном и том же месте».

Для задыхающихся в условиях нищеты и экономической стагнации стран периферии образ преуспевающего Запада оставался последним оправданием проводимой политики. Собственные неудачи объяснялись местными условиями, некомпетентностью, коррупцией, никуда не годной традиционной культурой и обязательно нежеланием рабочих трудиться с достаточным энтузиазмом. Происходило это в странах, где люди давно уже трудились больше, чем их коллеги на Западе, и за несравненно меньшие деньги.

Для стран периферии Запад превратился в идеологическую утопию, образ счастливого будущего, образец для подражания. В свою очередь Европа смотрела на Америку, а Америка, любуясь дутыми финансовыми отчетами корпораций, внушала сама себе, что все идет нормально.

Увы, приближалось разоблачение фокусов. Неолиберализм не смог обеспечить промышленный рост. Он добился лишь беспрецедентного перераспределения ресурсов в пользу финансовой олигархии.

90-е годы XX века были временем больших обещаний. XXI век начался с экономических неурядиц, падения курсов акций, нестабильности валютного рынка и низкого экономического роста. Это был не просто очередной рыночный кризис. Неолиберальная модель просто оказалась не в состоянии справиться с ею же порожденными проблемами и противоречиями.

Экономические проблемы обернулись идеологическими. Хуже всего то, что эпицентром кризиса на сей раз оказалась Америка. Ведь либеральный проект на протяжении двух десятилетий внушал всему миру, что именно американская экономика – самая сильная, самая здоровая, самая «правильная», образец для всего мира. Когда в Азии в 1997–1998 годах разразился кризис, десятки экспертов дружно бросились на место событий и принялись учить некомпетентных азиатов нормам американского корпоративного управления. В отличие от коррумпированных азиатских концернов, американские корпорации представляли собой, по их мнению, образцы ответственного менеджмента и «прозрачности». Чтобы избежать коррупционных скандалов и злоупотреблений, надо было немедленно перестроить корпоративные структуры и изменить законодательство по американскому образцу. То же объясняли и русским после дефолта. Между тем в 2002 году выяснилось, что в крупнейших американских компаниях– коррупция, безответственность и фальсификация отчетности достигают таких масштабов, которые ни азиатам, ни русским даже и не снились. Обнаружилось, что американские менеджеры, освободившись от «излишней» государственной опеки, вместо того чтобы поднимать производство, принялись обворовывать потребителей и мелких акционеров, а экономика свободного рынка породила такую вакханалию приписок и фальсификации отчетности, которой могли бы позавидовать ветераны советского Госплана.

Биржевой крах 2002 года стал настоящей идеологической катастрофой для неолиберальных элит во всем мире. Поток плохих новостей даже заставил некоторых комментаторов в России и на Западе заявить о «начале конца глобализации»: раз мировой рынок находится в столь плачевном состоянии, надо развивать свои локальные рынки. Увы, никто не объяснил, каким образом эти локальные рынки будут подниматься в условиях мировой депрессии.

Социальное значение американского финансового кризиса в Европе поняли не сразу. Тем более в Восточной Европе. Для подавляющего большинства российской публики новости с биржи даже в 2002 году оставались чем-то абстрактным. В отличие от Америки, здесь биржа отнюдь не является сердцем капиталистической системы. К счастью или несчастью, кризис 1998 года здесь серьезно подорвал позиции финансового капитала. Сила олигархов не в котировках их основных фондов, а в богатых нефтью, газом и рудой недрах, которыми они ни с кем делиться не намерены. Цена нефти в Лондоне и Амстердаме волнует их куда больше, чем стоимость акций в Нью-Йорке и Москве. Даже если эти акции – их собственные.

В России, где еще сохранились остатки социальных гарантий, мало кто осознал, насколько крах на бирже опасен для американского среднего класса. Вместе с котировками акций пострадали пенсии. Американская система заставила изрядную часть простых обывателей, не имеющих ни малейшей склонности к предпринимательству, сделаться мелкими капиталистами: пенсионные и страховые фонды играли их сбережениями на рынке. Теперь безо всякой своей вины эти люди проиграли.

Западноевропейская пенсионная система к моменту биржевого краха 2002 года зависела от рынка ценных бумаг в меньшей степени, чем американская. Можно сказать, что европейцам повезло: к моменту, когда рынок ценных бумаг рухнул, европейские страны еще только начинали перестраивать пенсионные системы на американский лад.

К моменту биржевого краха инициаторы пенсионной реформы уже успели объяснить публике, насколько динамичная американская система лучше «косного европейского метода». Она стимулирует людей к труду, а будущее каждого оказывается в его собственных руках.

На самом деле, разумеется, сторонников либеральной реформы меньше всего интересовало будущее рабочих. Их интересовали сбережения трудящихся и пенсионные отчисления, которые можно будет использовать для «подогрева» сталкивающегося с трудностями фондового рынка.

Европейская концепция государственных гарантий, «социальной пенсии» и «солидарности поколений» была объявлена неэффективной, отжившей свой век, не способной стимулировать личные достижения. На протяжении полутора десятилетий динамичная американская экономика противопоставлялась «вялой» европейской, отягченной «избыточным» государственным регулированием и «излишней» социальной защищенностью. Трудолюбивый американский средний класс должен был стать образцом для «ленивого» европейца, так и не изжившего привычку к солидарности.

Биржевой кризис положил всему этому конец. Он наглядно продемонстрировал, что главным принципом рынка является именно отсутствие прямой связи между трудом и вознаграждением, усердием и успехом. Вложив свои сбережения в пенсионные фонды, представители американского среднего класса обнаружили: чем больше ты заработал ударным трудом, тем больше ты сегодня потерял.

Под угрозой оказались не только пенсии и сбережения. Рушились мифы неолиберализма. Падение рынка обернулось для значительной части среднего класса потерей веры в капитализм. Об этом писал даже такой консервативный комментатор, как Роберт Скидельски: «Финансовые рынки падают повсюду – в Нью-Йорке, Лондоне, Токио. Люди теряют свои деньги и винят в этом капитализм. К тому же волна финансовых скандалов захлестнула Соединенные Штаты, затронув даже крупнейшие компании. Скандалы и упадок бирж взаимосвязаны: когда начинается спад, обнаруживается, что основой процветания корпораций нередко была подтасовка отчетности». В итоге, заключает Скидельски, под вопросом оказывается капитализм.