Галина Кожевникова - Цена ненависти

Моя таксономия базируется на предложенной Робертом Далем концепции демократии, согласно которой демократия является не только идеальным типом (по Максу Веберу), но и, в конечном счете, утопическим проектом. Даль, в моем понимании, вводит термин «полиархия» применительно к тем режимам, которые неизбежно представляют собой всего лишь неполное воплощение демократического идеала, но которые в то же время существенно инспирированы им. Демократизация, в рамках этой концептуальной схемы, видится как потенциально бесконечный процесс. См.: Dahl Robert. Polyarchy: Participation and Opposition. New Haven: Yale University Press, 1971. Прорыв демократизации, который является качественным переходом из неполиархического в полиархический режим, тогда можно было бы назвать полиархизацией.

Diamond Larry. Developing Democracy: Towards Consolidation. Baltimore–L.: Johns Hopkins University Press, 1999. P. 221.

Putnam Robert, Leonardi Robert, Nanetti Raffaella. Making Democracy Work: Civic Traditions in Modern Italy. Princeton: Princeton University Press, 1993.

Четкую дефиницию фашизма, его черт и субтипов см.: Griffin Roger. The Nature of Fascism. L.: Routledge, 1993. Коротко об этой книге см.: Рахшмир Павел. Фашизм: вчера, сегодня, завтра // Мировая экономика и международные отношения. 1996. № 10; Умланд Андреас. Старый вопрос, поставленный заново: что такое фашизм? (Теория фашизма Роджера Гриффина) // ПОЛИС/Политические исследования. 1996. № 1.

Конструкция «негражданское общество», очевидно, была впервые представлена в рамках исследования русских ультранационалистических тенденций: Kopstein J., Hanson S. Paths to Uncivil Societies and Anti-Liberal States: A Reply to Shenfield // Post-Soviet Affairs. Vol. 14. 1998. N 4. Некоторое время выходил еженедельный выпуск новостей под названием «(Un)Civil Societies», доступный на сайте Radio Free Europe/Radio Liberty (http://www.rferl.org/ucs/). Коннотация понятия «негражданский» здесь, очевидно, отличается от значения этого понятия, например, у Ричарда Роза (Rose Richard. Uses of Social Capital in Russia: Modern, Pre-modern, and Anti-modern // Post-Soviet Affairs 16. 2000. N 1.

Обзор большей части относящейся к данному вопросу литературы, опубликованной до 1996 года, сделан в статье: Умланд А. Правый экстремизм в постсоветской России // Общественные науки и современность. 2001. № 4; более короткая версия на английском языке, см.: Umland Andreas. The Post-Soviet Russian Extreme Right // Problems of Post-Communism. Vol. 44. 1997. N 4. Множество данных можно найти на сайтах Центра «Панорама» (http:// www.panorama.ru/works/patr/), Центра «СОВА» (http://xeno.sova-center.ru/), «Мемориала» (http://www.memo.ru/library/Faszisty/faszl.htm), Фонда «Антифашист» (http://www.aha.ru/~ofa/Oglav_1.htm), на сайте «Библиотека думающего о России» (http://www.patriotica.ru).

Классифицируя эти четыре партии как «правоэкстремистские», я никоим образом не подразумеваю, что между ними нет важных различий в отношении их организационной структуры и идеологии. Понятие «правоэкстремистский» в том смысле, в каком я его здесь использую, заключает в себе составные части таких различных идеологий, как фундаментализм, ультраконсерватизм и фашизм. Кроме того, КПРФ является не только самой большой, но и наименее однородной политической организацией в сравнении с тремя другими организациями (которые тоже имеют различные фракции). Все же «правоэкстремистский» кажется наиболее подходящим понятием, способным охватить и политические идеи лидера КПРФ Г. Зюганова, и представления некоторых других влиятельных «коммунистов», например, А. Макашова, В. Илюхина или Н. Кондратенко. Тем не менее, было бы неправильно определять весь состав КПРФ как «правоэкстремистский». О разнообразии идеологических течений в КПРФ см.: Urban Joan Barth, Solovei Valerii. Russia's Communists at the Crossroads. Boulder, CO: Westview Press, 1997. Об антисемитизме в руководстве КПРФ см.: Лихачев Вячеслав. Политический антисемитизм в современной России. M.: Academia, 2003. С. 18–25.

Fish Steven. Democracy from Scratch: Opposition and Regime in the New Russian Revolution. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1995; Idem. The Advent of Multipartism in Russia, 1993–1995 // Post-Soviet Affairs. Vol. 11. 1995. N 4.

Orttung Robert. The Russian Right and the Dilemmas of Party Organisation // Soviet Studies. Vol. 44. 1992. N 3.

Здесь и далее термины «правоэкстремистский» и «ультранационалистический» употребляются почти как синонимы. Из сказанного выше о правом экстремизме ясно, что сами понятия не вполне синонимичны, но в интересующем нас контексте их можно не различать.

Несмотря на то, что этот факт является общеизвестным с начала 1990-х, знаменательно, что Жириновский в 2001 году сам публично признался в своем происхождении. См.: Glasser Susan. Russian Revises His Heritage // The Washington Post. 2001. 18 July. Я признателен профессору Маршалу Голдману, который привлек мое внимание к этому моменту.

Еще одним источником недоразумения стало название партии Жириновского: «Либерально-демократическая». См.: Umland A. Ein Gespräch mit Wladimir Shirinowskij // Die Neue Gesellschaft: Frankfurter Hefte. Vol. 41. 1994. Nr 2. Это название никогда не соответствовало взглядам Жириновского и было связано со специфическим происхождением партии. См.: Wishnevsky Julia. Multiparty System, Soviet Style // Report on the USSR. 1990. 23 November; Dunlop John. The Leadership of the Centrist Bloc // Report on the USSR. 1990.8 February; Luchterhandt Galina. Der ‘zentristische’ Block // Aktuelle Analysen des BlOst. 1991. Nr 46; Umland A. Wladimir Shirinowskij in der russischen Politik: Einige Hintergründe des Aufstiegs der Liberal-Demokratischen Partei Rufilands // Osteuropa. Vol. 44. 1994. Nr 12; Dunlop J. The Rise of Russia and the Fall of the Soviet Empire. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1995. P. 108–111; Umland A. Zhirinovskii Enters Politics: A Chronology of the Emergence of the Liberal-Democratic Party of Russia 1990–1991 // The Journal of Slavic Military Studies. Vol. 18. 2001. N 1. Негативный эффект публичного поведения Жириновского часто переоценивается западными и российскими специалистами. Если верить их оценкам, этот политик должен был уже давно исчезнуть с политической арены. Жириновский сознательно играет роль традиционно русской фигуры юродивого и отстаивает свой театральный стиль как необходимый для поддержания общественного внимания. См.: Lee Martin. The Beast Reawakens. Boston, MA: Little, Brown & Company, 1997. P. 323–325.

Документ НБП 1994 года говорит, например, об «израелитах ЛДПР». См.: Прибыловский Владимир. Русские националистические и праворадикальные организации, 1989–1995: Документы и тексты. Т. 1. М.: Панорама, 1995. С. 185.

Dunlop J. Alexander Barkashov and the Rise of National Socialism in Russia // Demokratizatsiya. Vol. 4. 1996. N 4; Simonsen Sven Gunnar. Aleksandr Barkashov and Russian National Unity: Blackshirt Friends of the Nation // Nationalities Papers. Vol. 24. 1994. N 4; Jackson William. Fascism, Vigilantism, and the State: The Russian National Unity Movement // Problems of Post-Communism. Vol. 46. 1996. N 1; Русское Национальное Единство, 1990–2000. В 2-х т. / Под ред. В. Лихачева и В. Прибыловского. Stuttgart: Ibidem, 2005.

Возможно, именно по этим причинам некоторые обозреватели, специализирующиеся на русском правом экстремизме, слишком много внимания уделяли РНЕ. См., например: Shenfield Stephen. The Weimar/Russia Comparison: Reflections on Hanson and Kopstein // Post-Soviet Affairs. Vol. 14. 1998. N 4; Idem. Russian Fascism: Traditions, Tendencies, Movements. Armonk, N.Y.: M.E. Sharpe, 2001. P. 113–189, 264–266.

Umland A. The Pseudo-Threat of Russian Neo-Nazism: Symbolical and Ideological Handicaps of the RNE. Доклад представлен на 33-й ежегодной конференции American Association for the Advancement of Slavic Studies, Arlington, Virginia, 15–18 ноября 2001 г.