Пирс Рид - Дочь профессора

В долгих спорах участники семинара профессора Ратлиджа ни разу не называют имена таких признанных теоретиков «новых левых», как Г. Маркузе, Дж. Рубин, Р. Дучке, братья Кон-Бендиты, но, в частности, именно Р. Дучке принадлежит лозунг: «Партизанская война в джунглях больших городов!» [3] Более подробно о философских истоках, политических взглядах и тактических установках «новых левых» и их практической деятельности см.: Э. Баталов, Философия бунта, М., 1973, В. Большаков, Бунт в тупике? М., 1973, а также предисловие Е. Амбарцумова к роману Р. Мерля «За стеклом», М., 1972. Правда, студенты Рида не противопоставляют себя пролетариату, что свойственно вождям «новых левых», однако установка на насилие и индивидуальный террор, на то, чтобы «подать пример» массам и вдохновить их, — все эти идеи, проповедуемые Элланом Греем, характерны для большинства левоэкстремистских организаций типа «Уэзермены» или «Революционная сила» (США), «Роте армее фракцией» (ФРГ) или же «Рэнго сэкигун» (Япония). Левые экстремисты делают ставку на спонтанность революционного взрыва бесконтрольной анархистской стихии, в то время как революция созревает и идет по особым законам экономики, истории и политики, со строгим научным учетом годами складывавшихся конкретно-исторических условий.

Сама жизнь постоянно опровергает теорию и практику левых экстремистов. Расстрел национальными гвардейцами безоружных студентов в Кенте (США) в мае 1970 года вызвал волну демонстраций протеста и столкновений с полицией практически во всех университетах страны. Однако… революции не последовало.

Большинство «новых левых» абсолютизируют роль насилия. Но, как неумолимо свидетельствует опыт истории, насилие никогда не может быть первопричиной революции, а тем более ее целью. Подобная переоценка роли насилия объясняется тем, что марксизм понят теоретиками «новых левых» не как целостная система философской, экономической и политической мысли, а исключительно лишь как отрицание. Нетрудно заметить, что ни один теоретик «новых левых» не предложил еще никакой позитивной программы и все они проявляют поразительное равнодушие к конечным целям возможной революции.

«Дочь профессора» при всей ее политической злободневности вовсе не научное исследование, а художественное произведение, в котором действуют не абстрактные бунтари, а конкретные люди, с разными и непростыми жизненными судьбами. Их индивидуальные социально-психологические портреты точны и типичны. Всех их объединяет потребность в самоутверждении. Им, лично им, нужна революция сегодня, сейчас. Их субъективно честное и искреннее желание уничтожить капитализм объективно становится еще одним доказательством бессилия мелкобуржуазных революционеров перед лицом истории. Обреченность и бессилие героев великолепно чувствует сам писатель. Именно поэтому и ФБР заранее оповещено о готовящемся покушении. Именно поэтому и Эллану Грею, иезуиту, потерявшему бога, но так и не ставшему настоящим коммунистом, не остается ничего другого, как умереть.

Многозначительным предупреждением Эллану Грею и всем разделяющим его взгляды звучат следующие строки эпиграфа: «…человек растратит свои силы в одиноком, бесплодном мельтешении». Слова эти написаны в XIX веке. Но сколь легко применимы они к тем, кто, по сути, не предложив никаких идеалов и целей, призывает к насилию и террору, сам, конечно, не сознавая, что может только отпугнуть широкие массы народа, без которых немыслима настоящая революция. Деятельность ультралевых террористических группок, разгром которых неминуем, есть не что иное, как своевременное выпускание пара из распираемого реальными противоречиями социального механизма капиталистического государства. Заросший космами террорист в рубище, вооруженный бомбами и револьвером, — что можно придумать лучше для запугивания обывателя «коммунистической угрозой»?

Но бессилен — так же как и его ученики — предложить конструктивное решение общественных проблем и профессор Генри Ратлидж, мировоззрение которого претерпевает знаменательную эволюцию. По происхождению и по унаследованному состоянию он принадлежит к элите американского общества. В начале романа Ратлидж предстает перед нами как один из идеологов этого общества, он последовательный антикоммунист, искренне убежденный в преимуществах американского образа жизни, не только сулящего «процветание», но и основанного, как он считает, на «нравственности, энергии и справедливости». В том, что Ратлидж человек незаурядный и честный, убеждает его способность признать ложность тех идей, которые он на протяжении многих лет защищал и пропагандировал. Но и в случае Ратлиджа протест продолжает оставаться бытовым : к пониманию необходимости радикальных перемен в американском обществе профессор приходит лишь после трагедии Луизы, то есть только тогда, когда нечто начинает касаться непосредственно его самого. Судьба Луизы служит мощным толчком к давно назревшей переоценке ценностей. Ратлидж готов отказаться от своего богатства и жить па профессорское жалованье. И все же до самого конца он не способен победить в себе либерального буржуазного интеллигента. В теории признав закономерность революционной борьбы, оп на практике ищет альтернативу плана своих учеников в категориях, характерных для традиционной буржуазной демократии.

Образ профессора Ратлиджа при всей его кажущейся нетипичности отражает важнейший процесс, происходящий ныне в США, тот сдвиг в сознании многих американцев, без учета которого нельзя верно определить политический пульс страны. Водораздел в американском обществе сегодня проходит не только между антагонистическими классами, по даже внутри правящего класса. Трезво мыслящие представители американской буржуазии выступают против той позорной роли мирового жандарма, которую на протяжении многих последних лет играла Америка. По-разному понимают проблемы, стоящие в последние десятилетия перед США, многие миллионы американцев. Нет единодушия в оценке как внутриполитической ситуации в стране, так и внешнеполитического курса даже среди видных политических деятелей. В романе Рида бесповоротно расходятся жизненные пути двух американских миллионеров, бывших приятелей и соратников, сенатора Билла Дафлина и профессора Генри Ратлиджа.

В плане идейном к образу Ратлиджа примыкает образ отца Дэнии доктора Глинкмана, одного из тех, кого в 30-е годы называли удивительно точным словом «попутчики». Став инвалидом во время гражданской войны в Испании, Глинкман разочаровался в борьбе, как таковой. В его лице запечатлена еще одна ипостась бытового протеста. Судьба этого человека трагична не только потому, что он ослеп, но прежде всего потому, что в силу свойственного большинству буржуазных либералов индивидуализма и склонности к компромиссам Глинкман не сумел стать выше своей личной беды, как это делают настоящие революционеры.