Эль Мюрид - Ваххабизм В России. Теория и практика террора

Справедливость вообще является национальной идеей России. Картинные заламывания рук и поиск национальной идеи в 90 годы довольно убедительно показали, что новые власти прекрасно отдавали себе отчёт в несправедливом характере строящегося государства, чтобы попытаться использовать эту идею. Отсюда и идеологический вакуум, который был вполне сознательно создан, поиск абстрактной новой идеи.

С точки зрения справедливости, в нашей стране во все времена довольно спокойно относились как к бедности, так и к зажиточности — но категорически отрицали несправедливый характер присвоения. Здесь есть смысл слегка отвлечься и привести очень показательный пример нашей истории.

Сугубо рационально реформы Столыпина, который сегодня по какой-то причине возведён в ранг национального героя, выглядели вполне логично. Разрушение крестьянской общины должно было привести к укрупнению хозяйств, увеличению производства сельхозпродукции и привести к оттоку людей в города, где они и составили бы людской ресурс разворачивающейся индустриализации.

Однако на практике это привело к двум следствиям — появлению частной собственности на землю и возникновению социальной группы «справных хозяев»-кулаков.

Специфика природно-климатических условий России исключала частную собственность на землю, как источник развития хозяйственной деятельности. И дело здесь не в отсталости или глупости русского крестьянина.

Климатические условия России принципиально отличаются от западноевропейских. На сугубо бытовом уровне мы знаем, что начало аграрного сезона в нашей стране на полтора-два месяца отстает от западноевропейского — еще в конце апреля на полях вполне может лежать снег. Окончание его тоже существенно сдвинуто по сравнению с Европой. Таким образом, для русского крестьянина время для ведения хозяйственной деятельности существенным образом сжималось — при этом он был вынужден заготавливать большее количество кормов для животных, больше топлива для зимнего периода. Поэтому общинное ведение хозяйства, когда община «всем миром» проводила вспашку, заготовку кормов, дров, помогала ремонту и возведению жилищ, способствовала выживанию в более жестких природных условиях.

Община была встроена в социальную ткань, была традиционным институтом организации общества — и поэтому частная собственность на землю, как основной источник благосостояния, была для России неактуальной. Частный собственник физически не мог выжить без помощи — соседей или государства. Собственно, реформы Столыпина это и подтвердили — класс кулаков в предельно короткие сроки превратился из товарного производителя в рантье.

Кулак, не обладая мощной механизированной базой, не был в состоянии самостоятельно обрабатывать бывшие общинные земли. Кулаки были вынуждены нанимать односельчан, сдавая им в аренду принадлежащую теперь уже кулакам землю. Очень быстро кулацкая прослойка осознала, что гораздо выгоднее заниматься не сельским хозяйством, не его интенсификацией, а тем, что сегодня называется модным словом девелопмент. В его самом примитивном толковании и исполнении. Класс кулаков очень быстро превратился в рантье, снимающих ренту с недавно еще общинных земель. Именно это и стало причиной ненависти к кулаку со стороны крестьян, дало ему прозвище «мироед» (от слова «мир» — «общество», «община»), и именно это привело к тому, что «справных хозяев» раскулачивали под улюлюканье односельчан. При этом улюлюкала не некая голытба, как сегодня пытаются представить страдальцы по хрусту французской булки, а вполне работящие середняки. Не кровавые чекисты стали причиной искоренения класса кулаков — а их несоответствие представлениям народа о справедливости.

Реформа Столыпина, будучи скопированной с западных сценариев, не учла российскую специфику и острое отношение русского крестьянина к несправедливости. Превращение земли в товар и появление класса мироедов по всем понятиям выглядели предельно несправедливым для основной массы населения России. В итоге крах столыпинской реформы был предопределён.

Нужно отметить, что и в Европе слом традиционных форм хозяйствования не произошел одномоментно. В Англии разрушение архаичных форм хозяйствования произошло в период огораживаний, что привело буквально к опустыниванию гигантских пространств страны. Свирепые законы, направленные против бродяг, согнанных из мест своего проживания, массовые казни и ссылки на каторгу в колонии привели к тому, что Англия заплатила за свой переход к раннему капитализму утратой почти трети населения. Франция попала в этот период в эпоху революций и наполеоновских войн — что в итоге привело к истреблению двух подряд поколений французов. Столыпин готовил России ту же судьбу — и совершенно не удивительно, что революция 17 года стала вполне адекватным ответом на вполне людоедский эксперимент либерального и человеколюбивого Петра Аркадьевича и его последователей.

Большевики в этом смысле добились того самого результата, на который рассчитывал Столыпин — но идея колхозов сумела совместиться с психикой русского крестьянина и выглядела значительно более справедливой. Это и предопределило успех такой формы хозяйствования — по крайней мере, на первых этапах существования Советской власти.

Здесь нет необходимости подробно останавливаться на всей этой истории. Важно другое — не слишком формализуемое понятие справедливости может стать решающим фактором для как для успеха, так и для краха государственной политики, которая преследовала вполне разумные и рациональные цели.

Вернувшись к современности, можно сказать, что проведенные в начале 90 годов прошлого века реформы можно оценивать с точки зрения их эффективности и решения тех или иных задач. Однако в сознании народа эти реформы прочно ассоциируются с предельно несправедливым характером как их проведения, так и достигнутого результата. Приватизация используется в большинстве случаев с обязательным прилагательным «грабительская», и можно приводить сколь угодно рациональные аргументы в её пользу, но изменить ментальное отношение к ней они не смогут.

Беспокойство правящего сословия России подтверждается периодическими мантрами про необратимость и отказ от самой мысли пересмотра итогов приватизации — но сама периодичность их появления говорит о понимании властью неразрешимости сложившегося противоречия.

Раз противоречие неразрешимо — именно по нему и проходит одна из линий разлома нашего общества. В общем виде абстрактные понятия «линий разлома» вполне чётко и конкретно отражают те противоречия, которые не могут быть разрешимы в текущей общественной, политической и социальной системе отношений. Говоря о «линиях разлома», мы должны понимать, что это проблемы, которые никогда и ни при каких обстоятельствах не будут разрешены в сложившихся условиях. Чем больше таких проблем — тем менее устойчиво общество и страна.