Даниил Краминов - Сумерки в полдень

— Конечно, — ответил тот. — Обычное совещание с участием всего дипсостава.

Участники совещания, торопливо докуривая — в кабинете советника курить не разрешалось, — еще толпились перед его дверью, и Горемыкин воспользовался этим, чтобы познакомить Антона с ними. Пышноусого, но совсем лысого мужчину с живыми, насмешливыми глазами, назвавшегося Ракитинским, Горемыкин представил как «великого шахматиста в масштабе полпредства и знатока закулисных дел тори», как «человека, вхожего в круги негласной оппозиции в консервативной партии». Худого, нервного, маленького Сомова, подавшего Антону руку с недоверчивой улыбкой, он назвал «человеком, который больше времени проводит в Транспорт-хаузе, чем в полпредстве». Затем Горемыкин подвел Антона к высокому, стройному молодому человеку, стоявшему немного, в сторонке и следившему за всеми внимательными строгими глазами.

— А это главный представитель Советских Вооруженных Сил в Англии, — с иронической торжественностью проговорил Горемыкин.

Молодой человек укоризненно взглянул на Горемыкина и, пожав Антону руку, назвал себя:

— Александр Ковтун. Помощник военного атташе.

— Но поскольку военного атташе нет, — поспешил уточнить Горемыкин, — Олесь главный…

Ковтун только пожал плечами и жестом пригласил Антона пройти к двери, в которую уже устремились приглашенные на совещание сотрудники посольства.

Андрей Петрович, сидевший за большим столом, отвечал на поклоны входящих коротким кивком, говорил то по-русски, то по-английски «Доброе утро», вероятно, даже не замечая этого. Одевался Андрей Петрович по-английски, подстригал свои темные, с проседью усы тоже по-английски. Широкие скулы да небольшие, глубоко посаженные глаза выдавали его славянское происхождение.

— Вы уже знаете, что сегодня утром Чемберлен вылетел в Кёльн, чтобы встретиться с Гитлером, — сказал советник, едва сотрудники расселись. — После двух дней переговоров с Даладье и Боннэ в Лондоне было решено заставить Чехословакию согласиться на передачу Германии Судетской области, и чехословацкое правительство, как нам сообщили из Праги, согласилось на это. По всей видимости, Чемберлен отправился к Гитлеру, чтобы информировать его об этом и зафиксировать это согласие в каком-то официальном документе. Таким образом, сделка между нынешним английским правительством и фашистским режимом Германии, возможность которой мы предполагали и даже предсказывали, вероятно, станет фактом уже сегодня, и обстановка в Европе, как, видимо, понимает каждый, коренным образом изменится. — Советник помолчал, переместил с одного места на другое толстую записную книжку, лежавшую перед ним, и оглядел внимательные и сразу помрачневшие лица слушателей. — Давайте обменяемся мнениями.

В кабинете стало еще тише, словно все затаили дыхание.

— Может быть, у кого-либо есть какие-нибудь иные сведения? — проговорил Андрей Петрович, как бы приглашая начать разговор. — Или соображения? Или мысли?

Звонченков поднял руку и, увидев одобряющий кивок советника, торопливо объявил, что совершенно согласен со всем сказанным Андреем Петровичем.

— Нынешний премьер-министр искал возможности договориться с фашистскими режимами еще тогда, когда был министром финансов, — сказал Звонченков. — Помните скандал на ужине «Клуба 1900»?

Изогнутые брови советника поднялись и изогнулись еще больше: Андрей Петрович старался припомнить, но, видимо, не смог.

— Ну помните, когда в этот клуб пригласили почти весь «высший свет» Лондона и почти всех дипломатов? — продолжал Звонченков. — И все отправились туда в предвкушении хорошего ужина и веселого вечера? И ужин был действительно хорошим, и вечер веселым, особенно когда Черчилль произнес речь, в которой так ярко и так юмористически сравнил нравы и привычки тысяча девятисотого года с нынешними. А потом вдруг поднялся Чемберлен и скрипучим, тонким голосом заговорил о том, что на Англии лежит долг искать сближения с отвергнутыми или отверженными нациями и стараться не осложнять их жизнь, потому что они вместе с Британией стоят на защите европейской цивилизации: Италия — в Африке, Германия — на востоке Европы. Это рассматривали тогда как пощечину его коллеге — министру иностранных дел Идену, который добивался сотрудничества с Францией и Советским Союзом в противовес фашистским странам.

— Ах да! Помню, помню! — проговорил Андрей Петрович с досадой, будто настойчивость Звонченкова, заставившего вспомнить то, что благодушная память покрыла илом времени, была ему неприятна.

— Ну как не вспомнить! — обрадованно проговорил Звонченков. — Ведь это подняло тогда настоящую бурю в парламенте. Помните, как разделал Чемберлена Ллойд-Джордж? «Министр финансов, — сказал он, — это наследник престола, то есть поста премьера, и недавно он примерял корону, чтобы посмотреть, годится ли она ему. Я надеюсь, что в его собственных интересах она не годится. Но он не только примерял корону, он еще угрожающе замахивался скипетром, что делают обычно слабые и трусливые монархи». И почти все депутаты разразились хохотом, заставив Чемберлена побагроветь.

— То, что нынешнее английское правительство добивается сделки с фашистскими режимами, — сказал Ракитинский, погладив пышные усы, — было ясно с первых месяцев переселения Чемберлена на Даунинг-стрит, десять. Оно только искало объекта сделки. Как только нацисты, захватив Австрию, повернулись к Чехословакии, в лондонских верхах, как мы теперь знаем, было решено, что объект для сделки появился, притом такой объект, который давал английской верхушке надежду расправиться с Советской Россией. Еще десятого мая, встретившись в доме леди Астор с американскими корреспондентами в Лондоне, Чемберлен сказал им, что в нынешнем виде Чехословакия нежизнеспособна, что она — препятствие к укреплению мира в Европе, и угрожающе добавил, что Англия не потерпит коммунизма ни в Испании, ни где-либо еще в Европе, хотя не потрудился объяснить, какая связь между Чехословакией и коммунизмом.

— Коммунизма он боится больше, чем черт ладана, — вставил Сомов.

— Открыл Америку, — насмешливо заметил Звонченков.

— Не знаю, может, я и не открою Америку, — начал Горемыкин, поднимаясь, — но мне хотелось бы рассказать, что узнал от знакомого француза. Он говорит, что во время встречи с французами Чемберлен прямо сказал Даладье и Боннэ, что для Англии и Франции лучше захват Гитлером всей Центральной Европы без войны, чем риск военного вмешательства России в дела Европы. «Если русские вмешаются, — сказал Чемберлен, — возможны два исхода: если ЭсЭсЭсЭр потерпит поражение, то мощь Гитлера настолько увеличится, что будет представлять реальную опасность для Англии и Франции; если же, наоборот, Советский Союз победит, то половина Европы станет коммунистической, и влияние и престиж Советов во всем мире и особенно в Европе возрастут в такой мере, что станут угрожать еще более важному — всему нынешнему социальному порядку».