Пирс Рид - Женатый мужчина

Там он с удовольствием оглядел сияющую чистотой ванну и экзотические шампуни, кремы и лосьоны, расставленные на фоне цветного кафеля. Все было совсем непохоже на то, к чему он привык у себя дома, где ванна была вечно в грязных разводах, на полочке валялись тюбики с выжатой зубной пастой, а сама полочка была вечно залита микстурой от кашля. На обратном пути он прошел мимо спальни Паулы и заметил, что широкая кровать разобрана, но вместо смятых простыней и одеял он увидел лишь вмятинки на краю, где она спала. Судя по этим вмятинкам, спала она одна.

— Вы сегодня куда-нибудь собираетесь? — спросил он ее, возвращаясь в гостиную.

Она помедлила.

— Нет.

— Может быть, поужинаем вместе?

— А разве вам не нужно домой?

— Я позвоню Клэр и скажу, что мне надо съездить в Хакни.

— Только не считайте себя обязанным мне.

— Нет, — сказал Джон. Он подошел к телефону и набрал номер. Трубку снял Том. — Позови, пожалуйста, маму, — попросил Джон.

— А она наверху, моет Анне голову.

— Значит, Анне лучше?

— Да. Завтра собирается в школу.

— Тогда передай маме, чтобы не ждала меня к ужину.

— Ладно.

— Передай ей, что мне нужно заехать в Хакни.

— Ладно.

— Передай, пусть не ждет меня.

— О'кей, папа, я все передам.

Джон положил трубку и почувствовал угрызения совести, потому что обычно он сам мыл дочери голову, но тут же отогнал эти мысли и с улыбкой повернулся к Пауле.

— Куда вы предпочли бы поехать? — спросил он.

Она назвала русский ресторан в Сохо, и они отправились на ее «ланчии». Они ели блины с икрой, пили водку, потом — шашлык с рисом и салатом, который запивали вином. Затем последовало мороженое с черной смородиной, кофе и счет — чудовищный, однако Джон едва ли осознал сумму, выписывая чек; он был пьян — не столько от водки и вина, сколько от красоты и очарования Паулы Джеррард. Впрочем, он и пил-то меньше обычного из опасения, что пьяный может оказаться не на высоте, когда они вернутся на Пэрвз-Мьюз. Он почти не сомневался, что она предложит ему вторую, нетронутую половину своей разобранной постели — в конце-то концов, она ведь не девчонка, только что вышедшая из школьного возраста вроде Джилли Масколл. Весь их разговор за столом как бы исподволь подводил к тому, что они станут любовниками.

На ее «ланчии» они вернулись в Кенсингтон, и, когда добрались до конца Глостер-роуд, она спросила:

— Везти вас домой или…

— Нет, — сказал Джон. — Поедемте к вам.

— Хорошо, — сказала она и свернула на Виктория-роуд.

Он следом за ней вошел в дом и поднялся по винтовой лестнице. Огонь в камине погас, и Паула, подойдя к камину, наклонилась, подложила полено и кочергой поворошила угли. Ее поза возбудила Джона, и, когда она повернулась, отряхивая с пальцев золу, он крепко прижал ее к себе и впился поцелуем в губы, а она обвила его шею руками. Так, не разжимая объятий, они подошли к дивану и упали на подушки. Джон перенес руку с ее плеча на колено. Она отодвинулась.

— Не могу, — сказала она.

— Почему?

Она сидела сжав колени, закусив костяшки большого пальца. Джон пододвинулся к ней, обнял за плечи, но она даже не повернулась к нему.

— Но я же… вам нравлюсь, нет? — спросил он.

— Да. Не в этом дело.

Он сидел, сбитый с толку. Оставалось предположить, что проблема в каких-нибудь чисто женских делах, по поводу которых Паула не хочет распространяться.

— Я не могу вам все объяснить, — выдохнула она с трудом.

— А вы попытайтесь!

— Нет. Не сейчас.

— Я так люблю вас, — произнес Джон, — что… сексуальная сторона для меня не главное, но если существует причина, по которой между нами никогда не может быть близости, вы мне все-таки скажите.

Она повернулась и поглядела на него, в глазах у нее стояли слезы.

— Надеюсь, мы будем близки, — сказала она. — Если бы я думала иначе… ну, что мы не будем вместе… — Она не закончила фразы. — Пожалуйста, не спрашивайте меня сейчас ни о чем.

Он улыбнулся и поцеловал ее в щеку, как поцеловал бы свою дочь Анну.

— Когда мы увидимся?

— Когда хотите.

— Тогда давайте пообедаем вместе в пятницу. Я рано освобожусь, и после обеда можно пойти погулять в парк.

— Отлично. С удовольствием. Давайте встретимся в «Пабе Бенуа», хорошо? Мне там понравилось.

На улице стояла тишина. Джон шагал по булыжникам, протрезвевший, со смешанным чувством досады и облегчения. Домой он добрался за полночь, и Клэр уже была в постели. Когда он лег, она шевельнулась. Он, по обыкновению, обнял ее, и она сквозь сон ответила объятием.

Терри Пайк, Джимми Стотт и еще трое обвиненных в ограблении почтового фургона и похищении сорока тысяч фунтов стерлингов предстали перед судом в Олд-Бейли в первых числах декабря. К тому времени Джон еще раза два-три встречался с Паулой Джеррард, они вместе обедали, или он заезжал к ней выпить, и если не говорили о своей — еще не утоленной — страсти, то обсуждали дело Терри Пайка.

Сначала Джимми Стотт не желал брать вину на себя и выгораживать приятеля. Его адвокат и Джон сходились во мнении, что улики совершенно очевидны, и поэтому ему выгоднее признать себя виновным, однако Джимми Стотт вопреки всякой логике был настроен оптимистично, такое бывает у этой публики: видя, как их приятелей с помощью юридических тонкостей оправдывают, они надеются, что кривая вывезет и их.

Однако на восьмой день слушания этот маленький хитрый крепыш неожиданно изменил позицию и признал себя виновным. То ли он почувствовал, что дело поворачивается не так, как ему бы хотелось, то ли Терри Пайк предложил ему более крупную сумму — о причинах можно было только догадываться, но Джону сообщили: Стотт готов выступить свидетелем в защиту своего друга. На десятый день процесса Джимми пересел на свидетельское место. Джон поднялся в своем парике и мантии, не забывая ни на секунду, что Паула наблюдает за ним с галереи для публики.

— Мистер Стотт, — начал он. — Я защищаю мистера Пайка.

— Угу… Знаю.

— Вы дружите с мистером Пайком, не так ли?

— Угу.

— И давно?

— Не-а. Мы встретились с ним в одной…

— Меня не интересует, где вы встретились, мистер Стотт, а как давно вы знакомы?

— Полгода. Ну да, шесть месяцев.

— Знаете ли вы еще кого-нибудь из обвиняемых по этому делу?

— Не-а. Никогда прежде не встречал.

— Ни одного?

— Не-а.

— Инспектор уголовной полиции Грин засвидетельствовал, что в ту субботу он нашел в вашей квартире дубинку, два завязанных узлом нейлоновых чулка и пачку пятифунтовых банкнотов той же серии, что и похищенные из фургона. Можете ли вы сказать, кому все это принадлежало?

— Угу. Мне.

— И дубинка?

— Угу.

— И чулки?

— Угу.

— Оба чулка?