Леонид Ионин - Политкорректность: дивный новый мир

В антиутопическом романе «Приглашение на казнь», написанном в середине 30-х годов, когда современный феминизм даже еще не родился, Владимир Набоков предвосхитил понятие умозрительного изнасилования, так сформулировав один из пунктов «Правил для заключенных», вывешенных в тюремной камере, где сидел герой романа Цинциннат Ц.: «Желательно, чтобы заключенный не видел вовсе, а в противном случае тотчас сам пресекал, ночные сны, могущие быть по содержимому своему несовместимыми с положением и званием узника, каковы: роскошные пейзажи, прогулки со знакомыми, семейные обеды, а также половое общение с особами, в виде реальном и состоянии бодрствования не подпускающими данного лица, которое посему будет рассматриваться законом как насильник».

Предположить, что это может стать реальной правовой нормой, а нарушение ее – основанием судебного преследования, Набоков, наверное, все же в то время не решился бы.

Достаточно часто встречаются попытки отождествить политкорректность с просто вежливостью, корректностью в отношениях с другими людьми. Как сказано выше, для этого есть определенные основания, поскольку политкорректность связана с просто корректностью, по крайней мере логически.

Корректность все словари определяют примерно одинаково: это соблюдение в словах и поступках требований вежливости, приличий, долга. Корректность в этом смысле соотносится с вежливостью, учтивостью, обязательностью. А если заглянуть в словарь синонимов, то увидим, что синонимы корректности – любезность, галантность, обходительность, уважительность, предупредительность, правильность, пристойность, вежливость, тактичность, точность, деликатность, приличность, учтивость, четкость (и даже субтильность!). В этом списке мы выделили «правильность». Ибо этимологически слово «корректность» связано именно с этим термином. У нас оно было заимствовано в XIX в. из французского языка, где correct – правильный, корректный, производное от латинского correctus – правильный, в свою очередь произошедшее от глагола corrigere – приводить в порядок, корректировать, спрямлять. Так что, несмотря на большой ряд значений и синонимов, можно полагать, что термин «правильность» лучше всего передает изначальный смысл слова «корректность».

Несколько иначе определяется тактичность, или такт. В Толковом словаре Т. Ф. Ефремовой мы читаем: «Такт… (лат. tactus – прикосновение). Чувство меры, подсказывающее правильное отношение, подход к кому-чему-нибудь, создающее уменье держать себя подобающим образом. "Петр Иванович был человеком с умом и тактом". Гончаров. "Александр усвоил, наконец, и такт, то есть уменье обращаться с людьми". Гончаров».

Ярче всего на примерах объясняет, что такое такт, древнегреческий философ Феофраст [5]. Он действует как бы «от противного» и показывает, что такое такт, приводя примеры бестактности. Бестактный человек, говорит он, не имеет злого умысла, но делает все невпопад и не вовремя. Бестактно, говорит Феофраст:

– прийти за советом к занятому человеку,

– ворваться с пьяной толпой к больной возлюбленной,

– обратиться за поручительством к уже пострадавшему от поручительства,

– явиться в суд свидетелем, когда дело уже закончилось,

– поносить женский пол на свадьбе,

– пригласить усталого и только что пришедшего домой человека на прогулку,

– привести покупателя, предлагающего более высокую цену, к продавцу после уже состоявшейся продажи,

– начать рассказывать всё сначала, когда суть дела уже понятна собравшимися,

– явиться за процентами к только что потратившемуся на жертвоприношение должнику,

– рассказать при наказываемом рабе о том, как другой раб повесился от бичевания,

– попытаться в третейском суде поссорить стороны, желающие примириться,

– пускаясь в пляс, тащить за собой ещё не пьяного соседа.

Замечательные примеры из сочинения Феофраста, несмотря на то что им уже больше двух тысяч лет, совершенно нам понятны, очевидны для нас и отнюдь не противоречат определению такта в современном толковом словаре. Но в то же время ни описания Феофраста, ни современный словарь не намечают пути концептуального объяснения такта.

Здесь на помощь приходит знаменитый немецкий социолог Георг Зиммель. «Специфическая функция такта, – говорит он, – заключается в ограничении индивидуальных порывов, выпячивания собственного Я, внутренней и внешней претенциозности – в ограничении там, где этого требуют права других». Но всего интереснее его наблюдение за ситуацией, где такт проявляется ярче всего и которая вообще есть аутентичная ситуация проявления такта. Это ситуация общения как такового, общения ради общения, которое происходит на приемах, светских раутах, вечеринках – пати и т. п. В общении в таких случаях, говорит Зиммель, «не присутствуют те черты личности, которыми она обладает в силу объективных структур. Богатство и общественное положение, ученость и известность, исключительные способности и заслуги индивида не должны играть в общении никакой роли, в крайнем случае они могут проявляться как легчайшие оттенки той имматериальности, которую приобретает реальность вообще, сталкиваясь с социально-художественным образом общения. Неуместно, бестактно (поскольку это противоречит правилу общения) привносить в него глубоко личностное – сугубо личные проблемы и разочарования, приподнятость и подавленность, свет и мрак глубин жизни. Это исключение личностного доходит до крайности: дама, например, не могла бы появиться на интимно-дружеской встрече в присутствии одного или нескольких мужчин в таком декольте, которое вполне нормально и уместно в «обществе». Там она менее ангажирована именно как индивидуальность и может позволить себе безличную свободу маски, ибо хотя она здесь – только она, но она не целиком, а лишь в качестве элемента формально существующей совместности» [6].

Другими словами, такт – это исключение и подавление в ходе общения всего личностного во имя участия в общении. Здесь не участвуют сугубо личностные черты индивидов – их персональные характеристики и социальное положение, их жизненные цели и жизненные беды и проблемы. Поэтому в определенном смысле участники такого общения ради общения, члены «общества» более свободны, чем в тех случаях, когда взаимодействие носит содержательный характер и его участники преследуют какие-то свои важные жизненные цели. Свободна зиммелевская дама с большим декольте, потому что она здесь никого не стремится соблазнить, так же как ни от кого не ждет нескромных взоров либо слов.

Даже рассказывание историй, анекдотов, говорит Зиммель, может демонстрировать тонкий такт, где прозвучат все мотивы общения. Ибо прежде всего благодаря такту разговор удерживается на основании, лежащем по ту сторону всего индивидуально интимного, по ту сторону чисто личностного, т. е. всего, что не включается в категории общения (в этом, указанном выше зиммелевском смысле слова). Как в случае с дамой, декольте которой было бы рискованным в ситуациях, предполагающих личностную вовлеченность и заинтересованность, человек может избрать предметом анекдота или истории самого себя, более того, самый болезненный и рискованный сюжет или проблему собственной жизни, к которому никогда не рискнул бы привлечь внимание в более интимно-личностных контекстах взаимодействия.