Николай Кондратенко - Своей земли не отдадим!

Дочь Сталина, Светлана, в своих ранних сочинениях писала, что Сталин знал цену сионизму и вел с ним непримиримую борьбу. За это они ему и сегодня не дают спокойно лежать в гробу. Суров он был, но, прежде всего, требователен к себе и своим детям.

Пройдет совсем немного времени, и мы все поймем, что самым русским из нас был Сталин. Тридцать лет возле золота России просидел и пальцем до него не дотронулся. А сегодня?!

Сына Якова на генерала не поменял ради веры советского солдата в то, что не только он погибает за Отечество, а и сын Сталина не исключение из правил. А сегодня?!

Умер вождь, и никто не обнаружил ни у него, ни у детей счетов ни в отечественных, ни в зарубежных банках. А сегодня?!

Жизнь Сталина сродни подвигу времен античности, но этого, к сожалению, многие не заметили. По степени самопожертвования ради своего Отечества и веры народа в него среди сегодняшних руководителей государств с ним рядом могу поставить только А.Г. Лукашенко.

После смерти Сталина и «разоблачения» его «культа личности» началось заполнение управленческих структур сионистами. Особенно заметно это было в Госплане, Госснабе, Минфине. Да и Политбюро, и правительство не были исключением. Это они целенаправленно организовали дефицит лезвий, стиральных порошков, носков в стране, продававшей на мировом рынке большие объемы нефти и газа. С приходом к власти Горбачева в стране разгорелся кадровый сионистский шабаш.

В кулуарах XXVI съезда КПСС, делегатом которого я был, негласно распространялось заявление русских экономистов, академиков, писателей с просьбой внести на рассмотрение съезда вопрос «О стратегии и тактике сионизма в СССР». Обосновывая такую необходимость, авторы приводили убедительные доводы и заканчивали заявление фразой: «Иначе наши дети не узнают, что будет происходить с нами».

Но кому уже там было в Политбюро выносить на обсуждение этот вопрос?!

Вернувшись со съезда, выступая на партийно-хозяй-ственном активе своего района, я сказал — дословно: «Запомните, сегодня искусственно создается фон ненависти к партии и социализму. Те, кто не дает изменить обстановку к лучшему, особенно в экономике, они толкнут и партию, и советскую власть с обрыва». Это было в марте 1981 года. Речь я вел о сионизме. Согласитесь, для первого секретаря райкома это были нестандартные мысли. Земляки мои, динчане, этот разговор помнят.

Позже, работая краевым руководителем, я не мог не видеть, как внедрялись сионисты в управленческие структуры. Все было донельзя просто. В крае появилась вакансия. К аппарату ЦК и правительству она никакого отношения не имела. Сверху следовал звонок: Николай Игнатович, у вас там кадровая смена. Мы вам советуем — посмотрите кандидатуру такого-то, этот ваш человек, нам кажется, достойный. Как известно, звонки сверху, как и сегодня, имеют магическую силу. Внимательно изучая кандидатуру, я не мог не видеть, что опять нерусский по происхождению человек. Кстати, одним из последних такой прессинг был по заместителю председателя крайисполкома. Я высокому работнику ЦК — теперь он крупный банкир — соврал, что уже поздно, вопрос, к сожалению, уже решен, а сам тут же пригласил В. Ф. Гадского из Армавира и буквально силовым приемом его продавил на должность. Это был достойный руководитель. Ему я признался, что если он не согласится, то на его месте будет матерый сионист. В гневе я сказал: «Тогда не обвиняйте Кондратенко, что он не теми кадрами окружил себя». Привожу один случай из десятков, чтобы не быть голословным.

Кадровая политика сионизма всегда строго руководствуется четким принципом: на любую вакансию бери еврея. Не получается еврея, бери нацмена, но не русского. Присмотритесь и проанализируйте все кадровые назначения, и вы все поймете.

В апреле 1991 года, тайком от президиума и крайисполкома, я написал на сессию краевого совета «О сионизме в России», включая прямую трансляцию по радио и телевидению, и взорвал эту бомбу. Заканчивал тот доклад словами: «Говорю об этой политике еще потому, что когда прольется кровь наших детей, говорить об этом уже будет поздно. Главное преступление конца XX столетия к тому времени уже свершится».

Что здесь началось! Вы помните, по центральному телевидению сванидзе и познеры не могли простить мне такую смелость. В августе 1991 года они без проверок, без приезда в край обвинили меня, возбудив уголовное дело за измену Родине. Не получилось за измену — возбудили за так называемые сопутствующие преступления. Логика была проста: раз руководил, значит, должен был где-то воровать или подворовывать. Допрашивали многих руководителей, особенно торговли, общепита, потребкооперации. С должности председателя краевого совета без расследования я был снят в нарушение Конституции. Уголовное дело через семь месяцев прокуратуры России и края прекратили за отсутствием состава преступления. Отменил решение Верховный Совет, изменив формулировку «по моему заявлению», хотя заявления, как вы понимаете, не было. Все это надо было пережить.

После избрания меня депутатом Верховного Совета России я, пользуясь законом, посетил Центральный архив страны. Хотелось знать, какие обоснования были выдвинуты для моего освобождения от должности, игнорируя мою депутатскую неприкосновенность. Оказывается, прием использовался старый, испытанный. Политический донос, уверяю вас, был написан их людьми, из первой волны «демократов». На то время один из них возглавлял ведущую еврейскую общественную организацию России. По форме уж очень походило это на доносы тридцатых годов. Ни единого факта, одни эмоции. Я понимаю, то была месть за мой доклад жителям края «О сионизме в России». Фамилии злодеев не называю, оберегая свое здоровье. Пусть Бог будет им судьей, к тому же русские пока не готовы такие дела рассматривать.

Так утверждался я в четком понимании происходящего в моей стране.

– Некоторые политики вас вместе с генералом Макашовым обвиняют в антисемитизме и шовинизме. Как вы это расцениваете?

— Давно известно, что самая надежная защита — нападение. У сионизма это испытанный прием. Если бы я признался вам, что я не люблю русских, украинцев, белорусов, центральное телевидение России с легкостью бы сделало такое сообщение, а прокуратура и юстиция интереса к этому сообщению не проявили бы. Дескать, что в этом признании преступного? Это его право, кого любить, кого нет. А вот о евреях в России лучше помолчать, еще надежнее и выгоднее их любить. Иначе может последовать вопрос: «Ты почему это не любишь евреев?!»

Навоевавшись на фронтах Второй мировой, русские хорошо разобрались в том, что немец — это нация, а фашизм — это политика, что еврей — это нация, а сионизм — это политика, но многим еще предстоит разобраться, и мешает прозрению российское телевидение. Оценку сионизму, как политическому течению, как разновидности шовинизма и фашизма, дала ООН еще в 1975 году.