Глеб Павловский - Три допроса по теории действия

Можно ли здесь что-то делать? Сохраняется ли, с вашей точки зрения, на протяжении десятилетий потенциал воздействия в эту сторону, или можно считать, что процесс пошел куда-то совершенно не туда?

Павловский Г. О.:Сохранен ли потенциал – центральная тема. Но раз мы обсуждаем случай злоупотребления потенциалом, из этого вытекает, что потенциал сохранился. Бетонная площадка разравнивалась под союз Демиурга с Евгением, безальтернативно и на вечные времена. Путин как Миллениум – Демиург милостиво подводит черту под прошлым и, всех примирив, отправляет Евгения обогащаться. Евгений спасен, он моральный победитель 2000 года; наш реванш – это его реванш. Впрочем, часть команды Кремля – бенефициары 90-х, но я ушел от этой проблемы. Как? Версией деятельного раскаяния. Мол, власть девяностых сама отрекается от злодейств, как Хрущев в 1956-м. Я даже говорил Путину после выборов, не провести ли нам свой ХХ съезд? Осудим «нарушения законности и рыночной демократии» девяностых, парочку олигархов назначим виновными да закроем тему. Путин пожал плечами, мол, лишнее это, а олигархов – кого? Давай, мол, фамилии, и открывает блокнот – шутил он так. Сильно смущенный, я стушевался.

Проект реванша свинчен с властью, и меня устраивает, что та отрекается от девяностых. Кающаяся власть, власть реморализованная – это же идеал диссидентства! Которое, напомню, само брать власть не хотело, а хотело заставить ее раскаяться. Такая власть мне союзник. Важно только не дать ей свернуть обратно, в девяностые… Как не дать? Любой ценой.

Я дерусь за Путина с косным социумом, а с экрана громыхают Гусинский, Березовский, Киселев, Лужков– люди девяностых. И тут у меня появился враг. Я помню свою тогдашнюю ярость. Как – вот эти парни, что поджаривали Белый дом, как Геринг– рейхстаг, что толкнули Ельцина воевать в Чечню и смаковали «цыплячьи шеи» убитых солдатиков – они еще смеют возражать! Их простили за обугленных танкистов, за аукционы, за Хасавюрт. Спасли от деспота Лужкова, от русской глубинки, ненавидящей Москву – ведь Москва теперь стала облагороженно «питерской», а вы ступайте работать, обогащайтесь, господа!

Помню, Евгений Киселев осенью 99 года в прямом эфире НТВ отказался сообщать социологические данные, ведь «такого рейтинга у Путина не может быть!». Ах, как я зло хохотнул, но смешок мой из ненавистных 30-х – я предвкушаю диктат свершившихся фактов. Но куда ведут свершившиеся факты и совместима ли с ними общая жизнь?

Я преувеличивал емкость События, а с другой стороны, я ее недооценил. Событие мобилизует, но кого? Кто там в джунглях и кем похрустывал? Реванш мобилизовал людей с дико различными интересами. Помню первую встречу с Игорем Ивановичем Сечиным. Я разложил перед ним фэповские бумаги и объясняю, что вот это информационный мониторинг, для него мы обрабатываем массивы данных, самые большие в стране. Едва он глянул в распечатки с названиями газет и журналов, как потеплел взглядом – во-от они! Теперь видно, кто враг! А мне и смешно – не стану же объяснять, что при обработке колоссальных серий информации неважны «друг» и «враг». Они лишь ситуативные склейки, как облака в небе, – важна погода.

Но пока я воюю за Путина, мне легко. Событие меня отмобилизовало. Еще одна роль Павловского проступает с гибели « Курска». Хорошо помню, в день катастрофы при растерянности медиакоманды я холодно твержу по телефону, что, мол, бесцельно ехать к месту гибели лодки. Она утонула, верно? Что там делать президенту – поруководить бросанием венка на воду, пустить слезу, как БН? Пусть работают спасатели и прокуратура. При возражениях вскипает находчивая наглость, мне прежде несвойственная. В любой ситуации я готов к моментальному пропутинскому инсайту. Особенно когда с кремлевской стороны колеблются, не зная, что сказать или сделать.

Началась скверная игра. Использование События для извлечения конъюнктурной выгоды. Уже в термине путинское большинство осознанно закладывалась заявка на несменяемость – диктатура безальтернативного выбора. Да, мы пришли однажды, но пришли навсегда, следующие выборы – лишнее подтверждение fait accompli «исторического 2000-го».

И пока я полирую басы новому режиму, в меня тихо подселился чужой. Совсем иное существо, чем был я в прежние годы. Я перемонтирую себя в гаджет События и придумываю все новые функциональные приложения. Не без удовольствия пинаю интеллигенцию, утешая правом каждого записаться в интеллектуалы – кто первый, ау? Куда ушла память детского ужаса от словаря людей 1930-х годов? «Это была программа “Реальная политика” [78] , а я ее ведущий – Глеб Павловский». Однозначность вернулась, а я не распознал своего первого врага. Здесь нужен разбор полетов, на который у нас нет времени. И я попрошу, чтобы вы сейчас закруглили тему.

Филиппов А. Ф.:Я услышал ответы на все вопросы, которые у меня были. Мне было интересно, как от представления о принципиальной возможности деяния, познания, проекта мы приходим к размещению себя внутри того, что создано нами Это редкая ситуация для человека, занятого в политике, редкая возможность проследить ретроспективу на несколько десятилетий назад и представить ее для себя самого и для всех остальных. Потому что политика штука такая, которая либо не оставляет для этого времени, либо не оставляет того, кто мог бы об этом говорить. Или, наконец, у того, у кого есть время и сам он есть, по тем или иным причинам нет на это никакого желания. Здесь все это счастливо совпало.

Примечания

1

Александр Сергеевич Есенин-Вольпин – математик, философ, поэт, один из лидеров диссидентского и правозащитного движения в СССР. О «неполитическом республиканстве» он рассуждает в своем «Гражданском обращении» – http://antology.igrunov.ru/authors/ volpin/1083933987.html

2

Петр Лаврович Лавров (1823–1900) – русский социолог, философ, публицист и революционер, один из идеологов народничества.

3

Сэтавр – сверхмощный промышленный робот, потерявший управление; герой рассказа Станислава Лема «Охота на Сэтавра»

4

Анатолий Тихонович Марченко (1938–1986) – писатель-диссидент, автор книги «Мои показания» (1975).

5

Аркадий Викторович Белинков (1921–1970) – русский прозаик, литературовед. За роман «Черновик чувств» (1943; опубликован в 1996 году), не вписывающийся в канон соцреализма, был репрессирован и провел в заключении с 1944 по 1956 год.

6

Борис Иванович Черных (1937–2012) – писатель, диссидент. Арестован в 1982 году по обвинению в создании семинара «Товарищество», в написании и распространении повестей, рассказов, дневников, критических писем в Политбюро ЦК КПСС, в хранении тамиздата. Освобожден в 1987 году в ходе горбачевской кампании по помилованию политзаключенных.

Читать дальше