Анатолий Чудинов - Метафора в политической коммуникации

Как справедливо писал С. Есенин, «лицом к лицу лица не увидать»: взгляд «со стороны» иногда позволяет увидеть даже больше, чем наблюдения над языковой ситуацией «изнутри». Кроме того, нельзя забывать, что жесткая цензура и самоцензура часто не позволяли советским лингвистам в полной мере высказать свою точку зрения, тогда как авторы, работавшие за рубежом, были в этом отношении относительно свободны. С другой стороны, многие эмигранты «первой волны» оказались слишком суровыми критиками и отвергали едва ли не любые инновации послереволюционного периода. В некоторых таких публикациях (например, в книге Андрея и Татьяны Фесенко «Русский язык при Советах» [1955]) ненависть к лидерам советского государства отчетливо проявлялась и при критике языковых изменений, проходящих в советской России.

Новый этап в развитии отечественной политической лингвистики начался в период перестройки социальной системы нашего общества. Обсуждение проблем политической коммуникации на предшествующих этапах происходило, по существу, вне контекста мировой науки. Западные публикации по этой проблематике считались идеологически порочными и по различным причинам почти не были известны в нашей стране. Положение изменилось только в конце ХХ в., когда демократизация общественной жизни сделала политическую коммуникацию в России предметом массового интереса. В этот период у нас стала возможной объективная оценка трудов крупнейших зарубежных специалистов в области политической коммуникации и – самое главное – достаточно объективное исследование речевой практики действующих политических лидеров. В этом отношении особенно выделяется монография Е.И. Шейгал [2000], в которой, с одной стороны, широко представлены и глубоко осмыслены идеи зарубежной политической лингвистики, а с другой – продемонстрирован потенциал использования соответствующих эвристик для анализа отечественной политической коммуникации.

Как и на Западе, среди современных российских публикаций представлены исследования, которые можно отнести к различным направлениям – рецептурному, аналитическому (восхваляющему и дискредитирующему) и критическому; материалом для этих исследований служат как тоталитарные, так и демократические коммуникативные практики.

Одним из ярких примеров использования методики критического дискурс-анализа могут служить исследования А.А. Филинского (2001, 2001а, 2002, 2002а), в которых детально проанализирован политический дискурс предвыборных кампаний 1999–2000 гг. в Государственную Думу РФ и на пост президента РФ. Автор детально рассматривает манипулятивные методики представления «своих» и «чужих» в коммуникативных практиках национал-коммунистов под руководством Г.А. Зюганова и «партии власти», возглавляемой В.В. Путиным. Исследователь показывает, что прагматической особенностью дискурса НПСР является назидательность, директивная дидактичность, пафосность. Основной априорной характеристикой В.В. Путина стал образ человека из силовых структур, сумевшего победить во второй чеченской кампании. Стратегически В.В. Путин как политический субъект представал в качестве образа сильного и жесткого политика, способного обеспечить порядок, сохранив демократические свободы; при этом он – честный, верный, ответственный, проницательный и владеющий собой человек. Задачей штаба будущего президента стало смягчение образа «жесткой руки», а также ориентация на большую прозрачность и понятность Путина как человека и политика.

По существу, российским вариантом критического дискурс-анализа являются методики, использованные в монографиях А.Д. Васильева «Слово в российском телеэфире: Очерки новейшего словоупотребления» [2003] и В.Н. Шапошникова «Русская речь 1990-х. Современная Россия в языковом отображении» [1998]. Авторы этих книг не скрывают своего негативного отношения как к реформам Б.Н. Ельцина, так и к современной политической коммуникации, средства которой постоянно используются для обмана и запутывания населения.

Методика контент-анализа с использованием фиксированного электронного корпуса текстов успешно использована в исследовании Н.А. Санцевич «Моделирование вариативности языковой картины мира на основе двуязычного корпуса публицистических текстов (метафоры и семантические оппозиции)» [2003]. Автор детально анализирует способы представления оппозиции «свой – чужой» в немецкой и русской прессе и обнаруживает, что указанная оппозиция выражается различными языковыми средствами и трансформируется в свою очередь в преломлении к исследуемому языковому материалу в следующие оппозиции: «Запад (Германия) – Восток (Россия)», «богатый – бедный», «опасный – безопасный», «здесь – там», «народ – власть». В процессе исследования подтверждается вывод Е.И. Шейгал [2000: 81] о том, что дистанция между властью и народом проявляется в следующих аспектах: особое расположение в пространстве, отделенность барьером, охрана, специальное помещение, власть находится на отдалении и на возвышении (дворец, трон, трибуна мавзолея, расположение в центре, во главе стола); недоступность политиков высокого ранга для прямого речевого контакта, общение с народом только через ретрансляторы; право на обладание особыми предметами власти: корона, скипетр и держава, герб, президентская печать, спецсамолет, резиденция и пр.; ореол таинственности, священный трепет при общении с власть имущими, осознание особой мудрости и проницательности «вождя»; монополия на информацию, ограничение доступа к информации для нижестоящих, семиотическая роль секретности. Показательно, что российские властные структуры отдалены от народа даже в большей степени, чем немецкие.

Следует однако отметить, что методики критического дискурс-анализа и контент-анализа политической коммуникации не получили в нашей стране широкого распространения. Значительно чаще в отечественной лингвистике используются лингвокогнитивные методики изучения политического дискурса. Ярким примером подобного подхода может служить докторская диссертация М.В. Гавриловой «Лингвокогнитивный анализ русского политического дискурса» [2005], ведущее место в которой занимает описание коммуникативной практики президентов Б.Н. Ельцина и В.В. Путина.

Особенно много отечественных специалистов используют когнитивные принципы, в той или иной степени восходящие к теории и практике исследования политических метафор, разработанных Дж. Лакоффом и его последователями. Названные методики используются, в частности, в словарях А.Н. Баранова и Ю.Н. Караулова [1991, 1994)], в монографиях А.П. Чудинова [2001, 2003], в десятках статей и диссертаций [Вершинина 2002; Ряпосова 2003; Стрельников 2005; Феденева 1998; Федосеев 2004; Чудакова 2005 и др.]. Столь значительную популярность идей Дж. Лакоффа в России можно объяснить прежде всего тем, что его методика в определенной степени соответствует традициям отечественной лингвистики и во многом «перекликается» с традиционной для России теорией регулярной многозначности [Апресян 1971; Шмелев 1964 и др.].