Андрей Кобяков - Анонимная война. От аналитиков Изборского клуба

Такой сопряженный подход к анализу исследуемого комплексного феномена, который авторы пытались реализовать в докладе, позволяет в практическом плане также поставить вопрос об адекватности ответов на актуальные вызовы, эффективности контрмер, их содержании, форме и степени технологичности. Во всяком случае, очевидно, что прямолинейные ответы, силовые решения, запретительный характер контрмер как минимум явно недостаточны, часто малоэффективны, а зачастую контрпродуктивны.

Далее. Как кибероперации, так и информационно-психологическая агрессия — лишь элемент непрерывно продолжающегося идеологического противоборства, в котором мишенями служат не только государства, но и цивилизации.

Речь идет о современном глобальном противоборстве. И две стороны этого противостояния не тождественны государствам (во всяком случае — не исчерпываются ими), и в то же время оно не сводится к борьбе сетей. Это скорее борьба двух начал — двух разных видений человека, его роли в мире, его будущего , в которой Русской цивилизации необходимо отстоять свои фундаментальные смыслы и ценности.

Это второйпринципиальный пункт доклада, претендующий на раскрытие остающегося часто в тени важнейшего, на взгляд авторов, аспекта содержания современного этапа информационно-идеологических войн.

2 марта 2011 года госсекретарь США Хиллари Клинтон открыто заявила: «Мы ведем информационную войну». Признания такого рода позволяют уже не только выдвигать аргументированные гипотезы о новых срезах геополитического противостояния и новых форматах войны между странами, но и однозначно считать это доказанным фактом. Однако на наш взгляд неправомерно сужать сферу современной идеологической борьбы, сводя ее лишь к традиционному противоборству держав. Есть все основания говорить о еще более фундаментальном феномене, а именно — о войне цивилизационных моделей, предлагаемых человечеству. То есть настоящая борьба разворачивается в ценностно-смысловой плоскости в самой предельной постановке вопроса (критерии добра и зла, понимание роли человека в мире и образ будущего). Это борьба за навязывание обществу в глобальном масштабе «единственно верного» миропорядка.

То есть речь идет, по мнению авторов, о цивилизационной атаке .

Отметим некоторые особенности «революций 2.0».

Основной побудительный мотив массовых протестов на поверхности является социальным (в узком смысле, то есть социально-экономическим).

Однако среди важнейших составляющих:

1. Антиклерикальный пафос протестного движения, причем направленный против основных традиционных религий — основополагающих в отношении традиционных морально-нравственных стандартов человечества. (В то же время представители племенных меньшинств с языческими или колдовскими культами являлись желанными гостями протестных лагерей.)

2. Активная включенность гендерного (феминистского и связанного с секс-меньшинствами) движения в протестную массу сочетается с нападками на политиков и общественных деятелей, отстаивающих традиционную (основанную на заповедях авраамических религий) систему ценностей.

3. Культивирование и пафос во многом извращенной версии прав человека.

4. Воинствующий экологизм.

Отметим, что агрессии подвергаются не только страны-изгои и их общества и элиты, но и здоровые части обществ самих стран-агрессоров. Поэтому сопротивление навязываемой цивилизационной парадигме следует строить, на наш взгляд, не только в рамках национальных стратегий и тактик противодействия, но и в рамках активизации усилий в международном плане. Исходя из такого понимания идеологического противостяния, ответ, который следует искать, готовить и предъявлять, должен иметь не только мобилизующий национальный характер, но и всемирное значение, направленность. Он должен быть рассчитан на широкий международный отклик, быть наступательным, программным, а не рефлексивным, предъявить всему миру позитивную альтернативу, собственную модель ценностей и образа будущего.

Понимание исторического смысла и значения этой борьбы предполагает не только комплекс мер «оборонительного» отстаивания суверенитета, но и создание конкурирующего — всеобъемлющего и универсального — «полюса смысла». Применительно к России это означает, что наша страна может и должна стать своего рода «маяком ценностей» для всех тех, кто выступает против навязываемого глобализационного миропорядка и желает отстоять свою цивилизационную независимость, для всех здоровых сил, отстаивающих веками и тысячелетиями проверенные базисные, традиционные основы существования социума и самого человека.

Третийпринципиальный тезис доклада связан с историческими параллелями.

На наш взгляд, многое роднит происходящее (нынешний всплеск протестных движений) с событиями 1968–1969 годов:

— массовое вовлечение в протестную активность молодежи;

— отсутствие четких политически ориентированных идеологем (серьезных проработанных политических программ);

— протест против традиционной морали с культивированием антиэстетики, эпатажем;

— направленность на снятие сексуальных табу, растабуирование общества;

— экологизм, культ якобы девственной дикой природной среды, и противопоставление ее парадигме использования и преобразования природы для удовлетворения нужд человечества). Причем два последних пункта странным образом постоянно оказываются взаимосвязанными, и характер этой взаимосвязи очевидно имеет не случайный, а закономерный характер: где появляются защитники леса, протестующие против его вырубки, — там жди представителей секс-меньшинств; и наоборот;

— «удивительное совпадение»: тогда с переломными событиями 1968–1969 годов «совпала» активная деятельность Римского клуба и его производных, продвигавших идеи ресурсных пределов развития. Джон Холдрен в 1969 году в совместной статье с Полом Эрлихом заявил о необходимости «немедленных мер контроля народонаселения» , сегодня — климатическое лобби, «Гринпис» и проч. и проч., продвигающие идеи отказа от развития на основе малодоказуемых предлогов, связанных с климатическими изменениями, и муссирования темы загрязнения среды. И в том, и в другом случае навязывается комплекс вины человечеству как виду, и в том, и в другом случае обосновываются радикальные барьеры парадигмы развития — по сути неомальтузианские.

Учитывая эти параллели между нынешними событиями и событиями конца 60-х годов, можно смело утверждать, что последствия по своим масштабам могут быть сопоставимыми.

Тогда наивно-романтический спонтанный порыв и энергия молодежных бунтов были канализированы в построение потребительского общества, что в результате полностью изменило политическую повестку дня, а также идеологический и интеллектуальный ландшафт.