Владимир Фортунатов - Кто и куда ведет Россию? От харизмы до маразма

«Царь оставался глух к голосу Церкви… Царь и его окружение предпочитали жить сказками о непоколебимости Церкви и ее опоры в народе, откладывать церковные реформы на „самый конец“. А конец наступил неожиданно, быстро и бесповоротно!

…Не имея канонического главы (патриарха) и традиционной соборной структуры, которая обеспечивала бы двустороннюю связь центра с периферией, Церковь вступила в революцию разъединенной, а с отречением царя – формального земного главы Церкви – и обезглавленной. В условиях общего распада государственности Церковь осталась без инфраструктуры, и каждому было ясно, что виной тому монархический абсолютизм», – констатировал независимый от РПЦ и КПСС зарубежный исследователь. [40]

Так закончилась пресловутая «симфония» между светской и церковной властью, которая с самого начала, с 988 г. была ничем иным, как «цезарепапизмом». Это была система, возникшая еще в Византии, где императоры из династии Исавров полтора столетия (VIII–IX вв.) давили на духовенство до тех пор, пока церковная власть не была полностью подчинена светской. Этот период в истории Византии называют иконоборческим. Исавры разработали свои претензии к церкви, воспользовавшись в качестве примера мусульманским запретом на какие бы то ни было изображения богов. Иконы стали оцениваться, как проявление непомерных амбиций церкви, которая взялась определять, как выглядел Иисус Христос и другие. Иконы рубили, сжигали. В условиях затеянного иконоборчества Исавры отобрали у церкви большую часть земель, что и было главной целью кампании. К моменту принятия христианства Владимиром I в Византии уже как бы воцарилась «симфония». На самом деле императоры жестко контролировали церковь, которая им раболепно прислуживала.

В западной Европе складывалась другая система отношений – «папизм». В XI–XIII вв. высшим авторитетом был папа. Одному из германских императоров пришлось, выражая свою покорность папе, стоять на коленях перед замком папы в Каноссе в ожидании милости. Так появилось выражение «путь в Каноссу».

В Московском государстве бывший крестьянский сын Никита Минов, патриарх Никон при царе Алексее Михайловиче (1645–1676), на которого он первоначально имел большое влияние, пытался поставить церковь выше светской власти. Патриарх Никон приложил много усилий для того, чтобы обосновать свой принцип – «священство выше царства». И тем самым выписал приговор и себе и всей Русской православной церкви. Никон забыл, что живет в России, которая прошла через ордынское иго и в которой может быть только один повелитель. Если говорить современным языком, Никон «зарвался», «пустился во все тяжкие». Он заявил, что слагает с себя обязанности патриарха, и думал, что Алексей Михайлович будет на коленях умолять его вернуться.

Однако, как говорит русская пословица, «дружба дружбой, а табачок врозь». Крестьянскому сыну, решившему уподобиться Папе Римскому, не просто указали на место, а дали хорошего пинка. Непродолжительные игры в «симфонию» закончились через несколько десятилетий, когда сын Алексея Михайловича Петр Алексеевич создал Синод вместо патриаршества.

Ленин рассматривал любую религию и любую церковную организацию как конкурирующие идеологию и политическую партию, влияние которых должно быть сведено к нулю. На место «симфонии» для Русской православной церкви пришла страшная какофония: в течение 1918–1920-х гг. были убиты по меньшей мере двадцать восемь епископов, тысячи священников были посажены в тюрьмы или также убиты. Число мирян, заплативших жизнью за защиту интересов Церкви или просто за веру, по некоторым данным, составило 12 тыс. человек. [41]

Сталин в условиях Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. ослабил давление на церковь, рассчитывая использовать ее в своей большой международной игре. В отношении Русской православной церкви был установлен жесткий контроль. По некоторым данным, больше половины священнослужителей были осведомителями КГБ. Высшее духовенство позволяло себе некоторые шалости. Говорили, что в бытность одного из патриархов на Поместном соборе сначала целовали руку «матушке» (а у Патриарха не может быть матушки!), а потом уже патриарху.

С началом «перестройки» и «реформ» слабая, неудачная и мало авторитетная власть обратилась за поддержкой к Церкви, у которой появился исторический шанс. Этим шансом смог в полной мере воспользоваться Патриарх Алексий II. В 1986 г. Управляющий делами Московской патриархии и постоянный член Священного Синода Алексий (А. М. Ридигер) обратился с письмом к Генеральному секретарю ЦК КПСС М. С. Горбачеву с предложением перестроить отношения РПЦ с обществом и государством. Многие в тогдашних партийных верхах считали демарш инициативного Алексия недопустимым самовольством. Его из Москвы перевели на пост митрополита Ленинградского и Новгородского. Предполагалось, что удаление из Москвы затруднит возможное избрание Алексия патриархом вместо болевшего Патриарха Пимена. Однако Алексий вскоре стал народным депутатом СССР (1989), а затем и Патриархом Московским и всея Руси (1990).

За время своего патриаршества Алексий II приобрел огромный авторитет не только у верующих православных, но и в широких кругах населения. Алексий II не раз демонстрировал гибкость, умение отвечать на вызовы времени, правильно определять линию церкви. Так, после серии разоблачений в прессе высших иерархов церкви, сотрудничавших с КГБ, Алексий заявил, что иерархи, беря грех на душу, таким образом спасали Церковь. Он не раз выступал против шовинизма и антисемитизма. Долго противодействовал воссоединению с зарубежной Русской православной церковью. Разногласия были преодолены, и в 2007 г. воссоединение произошло. Трудно вспомнить, чтобы Алексий II требовал для Русской православной церкви статуса господствующей религии.

Намеченная им линия представляется оптимальной, хотя многим церковным иерархам РПЦ хочется значительно большего.

Нельзя не вспомнить и о том, что Дмитрий Донской, Иван III и Алексей Михайлович не любили, когда отдельные святители, обуреваемые личными амбициями, начинали путаться у них под ногами. Неплохо было бы помнить, что знаменитый Сергий Радонежский отказался от предложения Дмитрия Донского занять пост митрополита. И это было мудро!

В условиях, когда основная нация России находится у опасной черты, на грани выживания, настоятельной задачей каждого российского гражданина, особенно интеллигента, специалиста, должно стать ясное осознание проблем, которые предстоит решить. При этом национальная самоидентификация думающих граждан России не имеет никакого значения. О проблемах русской нации стоит задуматься и собственно русским, и тем, кто считает себя принадлежащим к другому народу. Любые дельные соображения здесь были бы полезны. Если каким-то национальным элитам народов, населяющих сегодня Россию, кажется, что в случае распада им все равно удастся устроить свою жизнь наилучшим образом, то сторонникам таких взглядов стоит серьезно взвесить все «за» и «против».