Александр Соловьев - Как стать вождем. Страсти во власти

После вступления Саркози в должность личная жизнь Никола и Сесилии для прессы закрылась. Журналистам дали понять, что то, что было можно писать о министре или кандидате в президенты, о президенте и его жене писать никак нельзя. Без объяснений одна из парижских газет Journal de Dimanche отменила публикацию заметки о Сесилии Саркози. Редактор газеты весьма энергично опроверг версию о том, что это было сделано под давлением Елисейского дворца. Но в журналистских кругах хорошо известно, что совладелец газеты Арно Лагардер – близкий друг и политический сторонник Саркози.

Тем не менее 17 октября 2007 года во французской прессе появились слухи, согласно которым Сесилия и Никола подали 15 октября в суд документы о разводе. 18 октября было официально объявлено, что развод по обоюдному согласию уже произошел и что сын Луи останется с матерью. Вскоре она вышла замуж за того самого Ришара Аттиа, специалиста по политическому пиару, к которому уже однажды уходила от Саркози.

А 2 февраля 2008-го сам Саркози вступил в третий брак – с фотомоделью и певицей итальянкой Карлой Бруни.

Политические мечтания молодого Билла Клинтона вряд ли сбылись бы, не случись в 1970 году поворотной, можно сказать, судьбоносной встречи. Тогда Билл учился в Йельском университете на кафедре права. Однажды красавец Билл обратил внимание на занимающуюся в библиотеке дурнушку в уродливых очках с огромными стеклами. Он так долго пристально смотрел на нее, что Хиллари Родэм сама подошла к нему и сказала: «Если будешь продолжать смотреть на меня так, то я сделаю то же самое. Но не лучше ли нам познакомиться?» Через пять лет они поженились.

Не будь Хиллари, мир, скорее всего, никогда не узнал бы президента Клинтона. В нем всегда боролись две крайности – честолюбие и гедонизм. Понадобилась железная воля Хиллари, чтобы повести мужа тернистой дорогой политики: в 1976 году он становится главным прокурором штата Арканзас, в 1980-м – губернатором и, наконец, в 1992-м – президентом.

Став лидером сверхдержавы, перед своими согражданами Клинтон предстал в качестве довольно слабого руководителя. Американцы очень чутко уловили суть отношений в семье Билла и Хиллари (в день его победы на президентских выборах газеты вышли под заголовками: «Победил муж Хиллари») и назвали воцарившуюся в Белом доме парочку одним именем – Биллари.

Но ни французской, ни американской политической паре не удалось затмить самую яркую – итальянскую, точнее, итало-египетскую. Сложно сказать, чего в истории Цезаря и Клеопатры больше – страсти и романтики или политики и расчета.

Когда соправитель Клеопатры, ее брат и супруг Птолемей XIII изгнал ее, она отправилась в Палестину, где начала собирать войска, однако, узнав о прибытии в Александрию Цезаря, поняла, что лучше положиться на более искушенного в военных делах человека. И решилась на отчаянный поступок: в маленькой лодке, в сопровождении всего лишь одного слуги она с наступлением темноты пристала к берегу близ царского дворца. Преданный слуга благополучно доставил ее в апартаменты Цезаря.

Властитель Рима был покорен. Клеопатра сыграла ва-банк, как он сам у Рубикона. А последовавшая ночь любви окончательно полонила римлянина. На следующее утро в покои Цезаря был приглашен для встречи Птолемей. И увидел рядом с могущественным римским гостем собственную сестру в не слишком одетом виде. Сперва Птолемей лишился дара речи. А предложение Цезаря снова принять Клеопатру в качестве соправительницы вызвало у царька настоящую истерику.

Последствия истерики были самые серьезные – в Александрии вспыхнул мятеж. На стороне Птолемея выступила и Арсиноя, сестра обоих конкурентов на египетский трон. Боевые действия между небольшим римским контингентом и многочисленным войском царя Египта продолжались более полугода. Для военной науки эти действия Цезаря не слишком ценны. Зато Цезарь при активной помощи Клеопатры доказал другое: сочетать любовь и войну очень даже возможно. За исключением периодов, когда Цезарь лично участвовал в военных операциях, он почти все время проводил на ложе с Клеопатрой, ни от кого не скрывая, какие отношения связывают их.

Правда, в своих записках Цезарь утверждает, что остался в Александрии из-за неблагоприятных ветров, помешавших ему вовремя выйти из порта, а уж затем по доброте душевной решил выступить в качестве посредника между мужем и женой… Но не мог же он в самом деле открыто признать перед сенатом и римским народом, что остался в Александрии ради Клеопатры! Тем более что его ждали неотложные дела в других провинциях. Люди шептались о каком-то чудодейственном эликсире, который Клеопатра якобы подливала ему в вино, о том, что, умастившись некой мазью, она прижималась к Цезарю. Чушь! Цезарю исполнилось уже 53, и с какими только женщинами не приходилось ему пить фалернское или цекубское! С какими экзотическими царевнами он только не обнимался! И ничто – ни их красота, ни изощренность в любовных утехах, ни колдовские обряды – не могло удержать его около них. Цезарь не верил в иррациональные силы, и они были не властны над ним. Верил он лишь в судьбу, которую называл Фортуной. Именно ее воплощением и стала для него Клеопатра. Да и для нее, поначалу всего лишь решившей использовать римлянина, чтобы вернуться на трон, все оказалось, похоже, гораздо серьезней. В конце концов, он ведь, скорее всего, был ее первым мужчиной. И он был Гаем Юлием Цезарем.

Так или иначе своими супругами в политических целях пользовались многие вожди. Среди них был и Мао Цзэдун, женившийся на дочери одного из преподавателей Пекинского университета, имевшего связи в ядре будущей Коммунистической партии Китая (КПК). Семейное положение открыло ему дорогу в руководство КПК. Правда, через два года он неожиданно переметнулся в Гоминьдан.

«Коль преступить закон – то ради царства», – любил повторять Цезарь строчку из Эврипида. Как-то, проезжая мимо захолустного альпийского городка, он заявил спутникам: «Я предпочел бы быть первым здесь, чем вторым в Риме».

Добившись же своего именно в Риме, Цезарь получил – помимо практически беспредельной власти – такое же, практически беспредельное подобострастие приближенных. В результате Цезарь перестал уважать людей и относился с презрением даже к тем, кто этого не заслуживал. Делегации сената он принимал сидя – неслыханное для тогдашнего Рима оскорбление! Вот лишь некоторые его высказывания: «Республика – ничто, пустое имя без тела и облика», «Слова Цезаря люди должны считать законом», «Все будет хорошо, если я того пожелаю!»