Елена Обичкина - Франция в поисках внешнеполитических ориентиров в постбиполярном мире

По прошествии времени можно сколько угодно иронизировать над

близорукостью французских руководителей132, однако надо отдать должное

твёрдости Ф.Миттерана: как только скорое объединение Германии под

эгидой ФРГ стало очевидным, президент Франции старался добиться от

канцлера Коля гарантий границ по Одеру-Нейсе и связал вопрос об

объединении с ускорением европейской интеграции. Второе стало главной

идеей миттерановской дипломатии, способной примирить Францию с

крушением надежд на равновесие в Малой Европе133. 2 ноября 1989 г.

Миттеран заявляет в Бонне: «Чем быстрее происходят события в Восточной

Европе, тем более мы должны ускорить и усилить европейское единство… Я

не боюсь воссоединения… Здесь делается история. Я принимаю её такой, какая она есть. Я думаю, что стремление к воссоединению является для

немцев законным, если они его хотят и если они могут его осуществить»134.

28 ноября 1989 г., через 10 дней после парижского саммита ЕЭС по

проблеме объединения и за несколько дней до встречи Буша и Горбачёва на

Мальте, Г.Коль провозглашает свои 10 пунктов – программу германского

объединения. Хотя оглашение этих пунктов было неожиданностью для

Миттерана, у которого с Колем тогда были тесные и достаточно

доверительные отношения, французский президент отнёсся к этому шагу

западногерманского канцлера с пониманием. Надо сказать, что в своих 10

пунктах германский канцлер был достаточно осторожным. Они

предусматривали рост экономической помощи ГДР, «договорное

сообщество» ГДР-ФРГ и создание конфедеративных структур, а лишь потом

132 Министр иностранных дел Р.Дюма говорит 7 ноября 1989 г.(за два дня до падения Берлинской стены) о

«возможном сближении» двух Германий « в конце этого столетия», а 9 ноября: « наше поколение сможет

однажды увидеть, как стена будет разрушена». См.: Hйrodote. P.144.

133 Cohen S. Mitterand et la sortie de la guerre froide. - P.:PUF, 1998.

134 Hйrodote. P.144.

81

федерации. ГДР была обречена, но тогда казалось, что она может

просуществовать ещё несколько лет.

Ответом Миттерана на «10 пунктов» было настоятельное требование, чтобы процесс объединения был демократическим (путём свободных

всеобщих выборов), мирным (без пересмотра восточных границ) и в согласии

с международным правом, в частности предусматривающим, что Германия

не будет обладать ядерным оружием135.

После ноября 1989 г в связи с германским объединением и

демократизацией в странах Восточной Европы французская дипломатия

сосредоточилась на трёх основных направлениях:

1) обеспечение европейской стабильности (подтверждение границ по

Одеру-Нейсе и отказа Германии от ядерного оружия);

2) усиление европейской интеграции, согласие в франко-германской

паре относительно условий и темпов реализации Европейского валютного

союза;

3) содействие процессу демократизации и экономической

либерализации в странах Восточной Европы.

б. Вопрос о границах объединённой Германии, «конференции

шестёрки»

В своё время министр иностранных дел СССР А.А.Громыко видел главную

свою заслугу в договорном закреплении восточных границ Германии.

Миттеран также принадлежал к тому поколению политических деятелей, для

которого границы, установленные в Европе после второй войны, были

неприкосновенны. С октября 1989 г. он добивается от Г.Коля, чтобы

послевоенная граница Германии была подтверждена не только ФРГ в

одностороннем порядке, но была бы гарантирована международным

юридическим актом.

135 Миттеран заявляет об этом в интервью программам Европа 1 и Антенн 2 10 декабря 1989 г.

82

После падения Берлинской стены (9 ноября 1989 г.) Миттеран даёт понять, что объединение, хотя и неизбежное, он видит долгим и сложным, а также

что оно должно быть итогом широкой международной дискуссии. Свою

настойчивость он объяснит позже в интервью журналу «Экспресс»: «Немцы

из Померании, Силезии, из бывшей Восточной Пруссии были как наши

«черноногие»136. Они потеряли родину /…/. Эти восточные немцы жестоко

страдали. В Германии они представляли реваншистскую137 силу, которую

требовалось сдерживать. Они устраивали манифестации, организованные

мощными ассоциациями. Но возможно существовало также глубокое

стремление к официальному закреплению постоянно меняющейся

(восточной) границы. Со времён тевтонских рыцарей немцы пытались

перенести её дальше (на Восток)»138. Свою политику в отношении Германии

Миттеран разъяснил в книге «О Германии, о Франции». Там он пишет, что

понимает чувства немцев: «Прекрасные утраченные провинции. Померания, Мазурия, Силезия, и колыбель старой Пруссии – это теперь Польша и, немного, Россия. Штетин называется Щецин, Бреслау - Вроцлав, а

Кёнигсберг – Калининград. Через тысячу лет тевтонские рыцари

возвратились туда, откуда пришли. Если бы я был немцем, я бы страдал как

они и я бы отклонил призывы отказаться (от этих земель)»139.

Для чего было упорно напоминать о воинственных тевтонцах, устремлённых на восток, воскрешая призраки войны, когда Германия не

имеет ни мощной армии, ни всего арсенала современных вооружений?

Откуда это антропологическое понимание тайных стремлений немецкого

народа? Для чего необходимо было, после заключения обеими Германиями

136 «Черноногими» (pieds noirs) называют жителей бывшего Французского Алжира, имевших европейское, главным образом, французское происхождение. В результате ухода французов из Алжира в 1962 г., из-за

непримиримой враждебности к ним новых алжирских властей, они вынуждены были покинуть страну, оставив там свою собственность. «Черноногие» составили основу тайной террористической организации

ОАС, не простившей де Голлю деколонизации.

137 Миттеран употребляет нейтральный термин: «силу протеста» (force contestataire), что подразумевает

понимание чувств восточных немцев.

138 L’Express, juillet 1994.

139 Mitterand Fr . De l’Allemagne, de la France. P.127.

83

договоров 1950 г. (с ГДР) и 1970 г. (с ФРГ) о неприкосновенности её

восточных границ и после Хельсинкских соглашений 1974 г. об

окончательном характере послевоенных границ в Европе возвращаться к

международному обсуждению этого вопроса? Известно, как противился

этому Г.Коль и какое недовольство эта позиция Миттерана вызвала в

германском и в части французского общественного мнения. Ю.Ведрин

считает, что Миттеран чувствовал, что « ему выпала роль быть тем, кто

заботится о далёком будущем, даже если только он один это делает. О том, что будет после него, после Коля, после Горбачёва - о мире в Европе»140.

Думается, эта патетика маскирует истинные намерения Миттерана, которые