М. Желтов - Геополитика мирового порядка

К этому следует добавить 48 тыс. военных Великобритании. В конце марта президент Д. Буш объявил об увеличении численности воинского контингента на 120 тыс. человек.

Однако главное преимущество США и их союзников заключалось не столько в количестве военных, которые могли принять участие во второй войне в Ираке. Резко возросло финансирование готовящейся операции. Только на военные цели решением Конгресса США было выделено дополнительно более 60 млрд. долларов.

Проигранная война.

Военные действия против Ирака начались в ночь на 20 марта 2003 г., и к удивлению многих заняли совсем немного времени. Уже 9 апреля иракская столица оказалась в руках американцев. Такое стремительное развитие событий определялось рядом обстоятельств.

Во-первых, совершенно несоизмеримы были военные потенциалы воюющих сторон. К тому же, Ираку нечего было противопоставить самому совершенному англо-американскому оружию и новой тактике ведения войны. Показательно, что за всю войну был только один танковый бой, когда дюжина танков Т-72 республиканской гвардии вышла навстречу американским танкам «Абрамс» и была уничтожена за несколько минут, причем американцы не потеряли ни одной машины. Воздушных боев не было вообще.

Во-вторых, был сорван замысел Ирака втянуть войска союзников в уличные бои, в которых преимущество западных солдат было бы сведено к минимуму. Американцы, вместо того, чтобы входить в города и вести «бои за каждый дом», обходили города и двигались к Багдаду.

В-третьих, не оправдалась надежда на развязывание партизанско-террористической «народной войны» в тылу врага. В этом факте наглядно проявилось отсутствие массовой поддержки режима со стороны большинства населения, а также значительной части вооруженных сил страны [596].

Послевоенный Ирак.

Как справедливо отмечает видный специалист по Ближнему Востоку Г. И. Мирский, первое, с чем столкнулись оккупационные власти в Ираке, – это проблема религиозных конфессий. После падения власти баасистов, которая опиралась на суннитское меньшинство, в полный голос заявили о себе шииты, которые составляют около 60 % населения страны. Правда, шиитское большинство не является однородным. В их среде есть две группы. Первая – так называемые усули (от слова усуль – корни) – выступает за создание исламского государства, в котором вся полнота власти принадлежала бы шиитскому духовенству. Вторая группа – ахбари – не настаивает на установлении власти теократии. Весь вопрос заключается в том, какая из групп возглавит политический процесс в Ираке.

Другая проблема, которая касается не только шиитов, но и всех жителей Ирака, – как относиться к оккупации страны и в частности к американцам. Если сотрудничать, то на каких условиях? По этому вопросу, судя по всему, среди шиитов нет единого мнения.

Другой вопрос, от решения которого во многом зависит будущее страны, – это отношения оккупационных властей с суннитами, многие из которых образовывали собой значительную часть политической элиты страны до недавнего времени. Им принадлежали ключевые посты в армии, полиции, государственной службе.

Необходимо учитывать и то, что глубокие противоречия разделяют шиитов и суннитов, что подкрепляется религиозными различиями, преодолеть которые вряд ли быстро удастся.

Наконец, большой проблемой для Ирака является проблема курдов, которые в прежние годы подвергались гонениям и преследованиям, а теперь они получили реальную возможность создания собственного государства, что вызывает большое беспокойство не только в Ираке, но и в Турции, где проживает немало курдов, ведущих на протяжении многих лет борьбу против турецких властей.

Словом, в настоящее время Ирак оказывается в необычайно сложном положении. Единство страны оказывается под угрозой. Весьма туманно выглядят перспективы «создания демократии» в Ираке, что объявляют в качестве своих целей США и их союзники [597].

Как повлияли события в Ираке на положение дел на Ближнем Востоке в целом?

Во-первых, открылась реальная перспектива переговорного процесса для мирного урегулирования арабо-израильского конфликта на базе существования двух государств на земле Палестины.

Во-вторых, экстремистское крыло палестинского сопротивления лишилось государственной поддержки в арабском мире. Наиболее воинственный антиизраильский режим перестал существовать, а, оказавшись в изоляции, Сирия вынуждена уменьшать свою поддержку экстремистско-террористическим палестинским и ливанским группировкам.

В-третьих, стратегический союз между США и «умеренными» арабскими государствами (Египет, Саудовская Аравия, Иордания, страны Залива) стали центральным звеном всей системы взаимоотношений между Западом и Ближним Востоком [598].

Нужно сказать, что в вопросе с Ираком был попран авторитет ООН. НАТО была парализована внутренними противоречиями вокруг направления ограниченного контингента на помощь Турции, что фактически явилось одним из симптомов повсеместно нарастающей напряженности между США и Европой. Среди членов Европейского союза произошел серьезный раскол. Как отмечает директор Стокгольмского международного института исследований проблем мира Алисон Дж. К. Бейлс, под воздействием иракского кризиса Европа раскололась по разным направлениям. При этом выяснилось, что европейские страны не смогли оказать никакого существенного влияния на ход развития событий. На философском уровне, например, в Европе росло ощущение того, что, по меньшей мере, некоторые европейские интересы и ценности могут быть обособлены от американских, а на политическом уровне крепло убеждение в необходимости в первую очередь решить, что хочет и должна сделать сама Европа для собственной безопасности [599].

Какие уроки для российской внешней политики содержит иракский кризис? Отвечая на этот вопрос директор Центра международной безопасности Института мировой экономики и международных отношений РАН А. Г. Арбатов указывает на то, что Москва слишком увлеклась тактикой дипломатического маневрирования, пытаясь сохранить хорошие отношения со всеми: и с США, и с ведущими странами Западной Европы (Францией, Германией), и с режимом Хуссейна (руководствуясь нефтяными и финансовыми интересами).

В результате не удалось предотвратить войну и крушение багдадского режима. Не получилось утвердить верховенство Совета Безопасности ООН и примат международного права над правом (американской силы). Не удалось обеспечить и свои нефтяные и финансовые интересы.

Правда, можно выделить и два положительных момента периода до начала войны.

Первый состоит в том, что Москва впервые за многие годы продемонстрировала, что может проводить самостоятельную линию, не следуя в форватере США, когда их политика не отвечает интересам международной безопасности, руководствуется сугубо односторонними интересами и идет вразрез с международно-правовыми нормами.