Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне. Книга 3

Девушка с интересом слушала его объяснения.

— А я вот верить не могу, — сказала она. — Отец, мать, хотя инженеры и знают много старого, но в Бога не верят, а в школе я была сама в кружке воинствующих безбожников и другим разъясняла, что Бога нет.

Лева стал рассказывать ей, как хорошо было бы, если бы все люди верили в Бога, как в Отца, любили Христа, — тогда все были бы братьями и сестрами, не обижали бы друг друга, не было бы греха и зла…

Увлекшись своим повествованием, Лева не заметил, как девушка опустила голову. И вдруг он услышал: она плачет.

— Что с вами? У вас, видимо, какая-то беда?

— Да, я так несчастна, так несчастна! — проговорила она сквозь слезы. Отца тоже арестовали, и он пропал. Но не в этом дело. Это мы пережили. Вот учусь в институте, хочется хорошего, чистого… Ну, скажу вам откровенно: дружила я с одним парнем, он хороший студент, общественник, я тоже не из последних студенток. И вот он так полюбил меня, а я его. Решили вместе жить, строить жизнь, зарегистрировались в загсе. Нам дали комнату. И вдруг, представьте себе, вся его любовь ко мне исчезла, стал относиться ко мне даже не по-животному, а прямо скажу — по-зверски! Узнала — гуляет с другой студенткой. Это так поразило меня, так убило, что я не могу прийти в себя. Я верила в людей, а теперь мне страшно. Нет ничего. Вот, вы думали, я девушка, а я не девушка и не жена теперь…

Она молчала. Молчал и Лева.

— Скажите, возможно, у вас только несчастный случай, — спросил Лева. — А многие живут очень счастливо и становятся новыми людьми?

— Не говорите мне про новых людей! — воскликнула девушка с какой-то тоской. — Это не только со мною. Разводов кругом сколько угодно. Отцы бросают маленьких детей. А пьянка! Что за пьянка идет! А на производстве, — вот я на практике была, — сплошной мат стоит, и только о женщинах говорят…

— Так я вижу, что на воле ничего нового, положительного нет, — сказал Лева, — и народу по-прежнему нужен Христос. Без Христа не может быть чистой, светлой жизни.

— Не знаю, не знаю, — ответила девушка. — Только тяжело, очень тяжело. Все мечты, самые лучшие девичьи, втоптаны в грязь. Хорошо, что я еще не забеременела…

— Доставайте Евангелие, познакомьтесь с ним, — одно только я вам и могу пожелать, — сказал Лева.

В Новосибирске она сошла.

О, как хотел бы Лева, чтобы Евангелие, любовь Христа, стали известны многим и многим, и молодежь, озаренная Божьим светом, могла радостно, чисто жить и трудиться и строить новую, светлую жизнь без греха, злобы, ненависти… Без разврата…

Но, увы, была ночь, глухая, темная ночь. Были жуткие годы.

Вот и родной Куйбышев!

По улицам, занесенным снегом, спешит Лева в дом, в который он возвращается во второй раз после своих испытаний.

Материнские объятья, слезы родная семья… Преклонили колени, сердечно благодарят Бога, снова вернувшего Леву в семью. Плача от радости, горячо молится мать:

— Господи! Ты услышал мою молитву, ты вернул родного сына. О, благослови! Помоги, защити….

Нужно начинать жизнь. Мысли, думы плывут, наполняют сердце Левы, волнуют душу…

Мама поведала Леве, что времена пришли тяжкие. И с тех пор как арестовали братьев и закрыли часовню, верующие прекратили встречи друг с другом. По словам матери, получилось:

— Что где кто ни скажет: собраться ли для молитвы, помочь ли кому, — все тут же известно. Вызывают. А как это происходит? Уж некоторые братья думали, что все это через электрическую лампочку, током передается к особым аппаратам, и они все знают, все слышат.

Лева отлично понимал, что здесь никаких аппаратов нет, а все устроено так, что если кто не предаст другого, будет предан сам.

Из сообщения мамы Лева узнал, что окончил срок и вернулся и Николай Александрович Левинданто.

— Как же, мама, — спросил Лева, — вот Николай Александрович, наш родственник. Неужели он, освободившись и вернувшись в Куйбышев, не пришел навестить тебя со своею женой, твоей племянницей?

— Нет, что ты! Он ни с кем не встречается.

Для того чтобы уяснить себе обстановку, Лева решил читать не только Библию, но и газеты. Читая их, он узнал, что правая рука великого Сталина, Николай Иванович Ежов, совершает большие дела: раскрывает преступления, утверждает справедливость. По улицам, на столбах, было расклеено много афишек, которые восхваляли Ежова, как «твердокаменного большевика». Например, рисунок: рука в ежовых рукавицах раздавливает гидру, и подпись к этому: «Гидра контрреволюции в ежовых рукавицах».

Везде продавались портреты Н.И.Ежова, начиная с формата открытки и кончая большим размером.

«Кто такой Ежов? — думал Лева. — Ему дана теперь вся сила. Это Божий слуга, высший представитель власти, который под руководством Сталина совершает правосудие».

И Лева проникся уважением к этому власть имеющему человеку, купил его портрет и повесил дома, в кабинете. В этой комнате, которая была когда-то кабинетом отца, расположился по приезде Лева. Отец работал за городом, редко приезжал, и его Лева еще не видел.

Прошло несколько дней, как Лева приехал и отдыхал, окруженный заботой матери. А она все старалась угостить вернувшегося любимого сына мясными щами, пирогами и другими домашними кушаньями.

— Я все же, мама, хочу сходить к Николаю Александровичу.

— Сходи, — согласилась мать, — но только будь осторожней, не задерживайся, много не говори.

Вечером Лева пошел к своему родственнику. Николай Александрович сидел в кругу своей семьи. Они только что пообедали.

— А, Лева, Лева, проходи! — заулыбался он своей бодрой, радостной улыбкой. — Ну, как, жив, вернулся?

После расспросов о здоровье мамы, сестер и брата Лева и Николай Александрович сели у большой старинной печки, которая излучала тепло. Был январь, морозно, и в комнате было прохладно. Лева в нескольких словах рассказал о встрече с Тимошенко и с другими, и что все они пропали.

— Знаешь что? — сказал Николай Александрович. — На меня братья сетуют, называют отступником, а отступник я или нет, один Бог знает. Только я тебе скажу, что когда пришли ко мне Путилин, Волков, — они дорогие, искренние братья, — и предложили участвовать в служении и иметь общение с верующими, я категорически отказался. И вот, только благодаря этому и остался жив, а то бы упекли «без права переписки». Один Бог знает, что сейчас творится. Мне один знакомый партиец сказал, что каждый из них не знает, будет ли он завтра на свободе или же нет. Каждому задание дано — выявлять врагов, и если не донесешь и не выявишь двух-трех, то сам попадешь под подозрение.