Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне. Книга 4

Когда он поговорил с работниками управления, то ему сказали, что вакантных фельдшерских мест сколько угодно и, конечно, его тут же устроят. Но когда взяли его паспорт и позвонили куда-то, то ответили, что он совершенно не нужен и может идти куда угодно. Лева пытался доказывать, что имеет направление именно к ним, его должны трудоустроить, но это совершенно бесполезно: ему категорически отказали.

В раздумье он вспомнил, что у него имеется адрес одного из работников НКВД, которые живут и работают в Уфе и которые хорошо знали его там, в колонии, где он находился в заключении. Это были муж и жена. Она — начальник культурно-воспитательной части, он — инженер производства. Они тогда заинтересовались убеждениями Левы и решили его «перевоспитывать». Их попытка успехом не увенчалась, но, во всяком случае, они поняли искренность его взглядов и не относились к нему, как к врагу, как к недостойному человеку.

Когда он пришел к ним, они сидели за столом, у них в гостях были также несколько работников НКВД, как определил их Лева по форме одежды.

Леву встретили очень приветливо и поздравили с освобождением.

— Садитесь, садитесь кушать с нами, вы теперь такой же гражданин, как и мы.

Лева попытался было отказаться от стола, но его просто усадили и предложили есть без стеснения.

«Как приступить к еде? — думал Лева. — Можно, конечно, помолиться про себя, но какой-то внутренний голос говорил ему: «Неужели ты постыдишься Моего имени?»

В эти короткие секунды в Леве шла страшная борьба: молиться вслух или не молиться? Он решил молиться и сказать, что он верующий и перед столом должен помолиться. Он пытался сказать это, но на него напала такая робость, что просто язык не повиновался ему, чтобы говорить. «Господи, помоги мне!» — внутренне произнес он и затем спокойно и ясно сказал:

— Я человек верующий и перед тем, как кушать, хочу помолиться.

Он встал и произнес:

— Господи Боже, прими благодарение за Твою любовь ко мне! Благодарю Тебя и за этих добрых людей, которые хотят угостить меня этой пищей. Благослови ее и благослови этих людей, которые за этим столом, дай им всего доброго, хорошего. Хвала и слава Тебе за все. Аминь.

Когда он сел и начал есть, началась оживленная беседа. Работники НКВД, которые не знали его, были изумлены, увидев такого верующего. Знавшие же его улыбались, рассказывали и о его «приключениях», которые ему довелось испытать.

Леву расспрашивали о его убеждениях и в чем его надежда. Он с радостью отвечал и рассказывал о Христе, в Которого верил.

— Ну, как у тебя с работой? — спросили его.

— Да вот, в том управлении, куда меня направили, отказали. Теперь, не знаю, где придется устроиться.

— Так давайте к нам, в колонию, — сказал один из присутствующих. — Она рядом здесь, в Черниковке. Я вас прекрасно устрою вольнонаемным. Приезжайте к нам завтра туда, и мы оформим.

Лева согласился.

На следующий день он поехал в Черниковку, где ему надлежало оформиться на работу. Его приняли, взяли документы. Кажется, все устроилось по-хорошему, но потом куда-то позвонили, в результате документы вернули и сказали, что, к сожалению, его принять на работу не могут. И предупредили: и в других колониях вас также не примут. Грустный возвращался Лева в Уфу.

— Ну, как, устроился? — спросила его Александра Евграфовна.

— Нет, ничего не вышло, — ответил он.

— Оно и понятно, — сказала она задумчиво. — Никому ты не будешь нужен; ну, уж коли ты такой верующий, — терпи.

— Я не унываю, — ответил Лева. — Видимо, у Господа в отношении меня есть свой план.

Ложась спать, он горячо молился, прося Господа, чтобы Он определил его туда, где надлежит ему быть.

На другой день он пошел в милицию и стал рассказывать, что его нигде на работу тут не устраивают, и просил направить, куда можно.

Его бумаги взяли. Сидя у двери, он слышал, как они о чем-то совещались, куда-то звонили. Потом вышел начальник и вернул документы:

— Вот вам направление, — сказал он. — Идите в военнопризывной пункт. Вас направят на фронт.

— Благодарю, — сказал Лева и вышел.

«Господь знает, что и как лучше, — думал он. — Да будет воля Твоя!»

Простившись с Александрой Евграфовной и захватив с собой свое небольшое «имущество», Лева направился на призывной пункт. Туда люди поступали большими партиями из города, из ближайших сел, и их отправляли в воинские части. Война с фашистской Германией близилась к победе. На фронт, который растянулся на тысячи километров, направлялись все новые и новые пополнения.

В здании призывного пункта он встретил самых разнообразных людей. Все они готовились к тому, чтобы расстаться с родными и быть в действующей армии. Много курили, перебранивались между собою или, чтобы развлечься, рассказывали самые грязные анекдоты.

Вся эта картина была хорошо знакома Леве. Это были те же самые люди, которых он во множестве встречал во время своих скитаний, и все они нуждались во Христе.

Лева внутренне радовался, что наконец-то он будет там, где, вероятно, не будут от него отворачиваться, как от бывшего заключенного.

Он был уверен, что и там он, несомненно, будет полезен, работая среди раненых. А кто знает, может быть, работу его оценят и смогут дать ему, как верующему, возможность работать и жить потом, как и все люди. Ну, а если придется там умереть? Смерти он совершенно не боялся и знал, что, оказывая помощь раненым и больным, он будет жертвовать собою так, как жертвовал Христос, чтобы спасти страждущее человечество.

И здесь, хотя было очень неприятно находиться среди этого табачного дыма, он был спокоен. Он знал: его судьба, его жизненный путь — в руках Иисуса. Написал письмо домой, чтобы молились о нем и чтобы нисколько не беспокоились, так как для беспокойства нет причин. Господь будет с ним в армии так же, как Он был с ним везде.

Проснувшись утром, он открыл дорогое Евангелие, прочел двадцать второй псалом, и на душе стало совсем легко.

«Господь Пастырь мой» — взял он текст на день.

После утреннего завтрака призывников партиями начали отправлять на медицинскую комиссию.

Раздетые донага, приходили они к врачам различной специальности и потом к председателю призывной комиссии.

Леву забраковали: он был: слишком истощен.

— Таких дистрофиков не берем, — сказали ему, — и сердце у вас что-то не в порядке, — добавил председатель комиссии. — В общем, получите документы и можете быть свободным.

Лева решил поговорить с офицером.

— Я, видите ли, из заключения и на работу никак не могу устроиться.

— А вы за что сидели?