Дмитрий Тренин - Интеграция и идентичность: Россия как «новый Запад»

Коммунопатриоты, лишенные властных позиций и в основном не владеющие крупной собственностью, остаются приверженцами «особого пути развития». Они выступают за максимальное ограничение связей с Западом, «тлетворно влияющим» на Россию и ее народ. Схожие мотивы иногда слышатся и в выступлениях государственников, но для них это преимущественно пропагандистский инструмент в конкурентной борьбе. Либеральные демократы отстаивают политику сближения с Западом, в то время как совсем немногочисленные социал-демократы, декларируя одновременно открытость России и ее независимость, не имеют, строго говоря, четкой внешнеполитической позиции. В путинском руководстве государственникам поручены внешняя и оборонная политика и национальная безопасность, а либералам – экономика и финансы 69. При этом нужно понимать, что «силовую составляющую» высшего эшелона российской власти можно уподобить главным акционерам «корпорации Россия», а либералов из правительства – высокопоставленным, но все же наемным менеджерам.

Современная российская элита новая не столько по составу, сколько по ценностным установкам (очевидный индивидуализм, откровенный материализм). Внешне космополитичная, в сущности она все еще глубоко автохтонна. Возможности для интеграции нынешнего поколения постсоветской верхушки в мировую политико-экономическую элиту существуют, но они ограниченны. Вместе с тем возможности следующих поколений существенно больше. Действительное сближение на уровне обществ, однако, потребует становления в России мощного среднего класса, который еще только находится в процессе формирования и не оказывает решающего влияния на внутреннюю и внешнюю политику страны.

Российский средний класс формируется из мелких и средних предпринимателей, служащих (в том числе в погонах), профессионалов и т. п. 70Этот средний класс (примерно 15 % населения) в принципе не отличается от среднего класса в странах ЦВЕ. Для него характерна ориентация на западные потребительские стандарты, хотя, естественно, более скромного, чем у элиты, уровня: «евроремонт» квартир, отдых на Средиземноморье, в Таиланде и т. п. У многих представителей российского среднего класса сложились деловые и личные отношения с иностранными коллегами – бизнесменами, специалистами и т. п., которые с начала 1990-х годов стали в массовом порядке не только приезжать в Россию, но и селиться здесь. «Средние россияне», в свою очередь, много путешествуют и часто имеют личный опыт пребывания на Западе. Пока что у представителей среднего класса отсутствует стремление к самоорганизации. Свои интересы они продвигают и отстаивают, как правило, в индивидуальном порядке. Тем не менее по своей политической ориентации нарождающийся средний класс ориентирован отчасти на либерально-демократические, отчасти (это больше характерно для сотрудников силовых структур и работников ВПК) на консервативные ценности. По мере расширения российского среднего класса, его превращения в базис всей социальной конструкции эта часть общества будет оказывать все большее влияние на формирование государственной политики, в том числе внешней. Именно на средний класс, его интересы и предпочтения, следовательно, должно быть обращено главное внимание тех, кого интересует облик будущей России.

Нынешний базовый слой российского общества иной. В него входят в основном те, кто считает себя проигравшим в результате перехода от советского социализма к современному российскому капитализму. На этом уровне у людей преобладают социал-демократическая, государственническая и коммунопатриотическая ориентации 71. Основная проблема состоит в том, что эта часть общества сравнительно легко поддается манипулированию со стороны популистских сил. В области внешней политики такие силы могут опираться на элементы ксенофобии, шовинизма, расизма, антисемитизма, ненависти и зависти к Америке и т. п. Повышение уровня благосостояния, расширение состава среднего класса при численном уменьшении доли «низов» общества способны ограничить эту опасность и в перспективе маргинализовать вызывающие ее явления.

Фундаментальные изменения в России означали также окончание имперского периода ее истории. С распадом Советского Союза Россия как «Евразия», т. е. замкнутое самодостаточное образование, отошла в историю. «Возвращение в мировое сообщество» потребовало смены основ внешнеполитической философии.

ТЕМ НЕ МЕНЕЕ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКАЯ философия элит изменилась, стала гораздо менее амбициозной. Сознание относительной и абсолютной слабости России заставило ее верхи отказаться от мессианства и глобальных проектов. Произошло возвращение к более традиционным представлениям о месте и роли России как одной из нескольких великих мировых держав. Российские лидеры видят свою страну игроком первого порядка в Европе и Азии, центром притяжения в СНГ и полноправным участником решения проблем глобального уровня. Само понятие державности было осовременено, прежде всего путем экономизации внешнеполитической философии и практики. Интеграция в мировую систему – существенный элемент этой философии, но в отличие от начала 1990-х годов речь идет об интеграции в мировую систему в целом, а не в институты Западного общества.

Стратегическое перенапряжение СССР к концу 1980-х годов стало очевидным даже для убежденных защитников державной политики. Фактически все они – хотя и в разной степени – были готовы на сокращение ставшего непосильным бремени внешних обязательств. Переломным моментом стала война в Афганистане, на силовое вмешательство в дела которого советская военная и дипломатическая верхушка пошла неохотно. Ввод войск в Афганистан стал рассматриваться как трагическая ошибка, а их вывод был встречен с облегчением. Последовавшее вслед за тем в результате договоренностей с США политическое отступление СССР из других конфликтных регионов «третьего мира» – Центральной Америки (Никарагуа, Сальвадора), Юго-Восточной Азии (Камбоджи), Африки (Анголы и Мозамбика) также не вызвало сопротивления элит. Содержание – под флагом поддержки национально-освободительного движения – многочисленной и неэффективной клиентуры в ряде других стран (Эфиопии, Южном Йемене и т. д.) было признано чересчур затратным.

Гораздо больших усилий потребовал пересмотр подхода к проблеме европейской безопасности. После начала «холодной войны» и советизации политических систем стран Восточной Европы Советский Союз трижды (в 1953, 1956 и 1968 гг.) применял военную силу для сохранения своих геополитических и геостратегических позиций на континенте. Установление в Польше в 1980 г. военного положения и переход страны под контроль Войска польского предотвратили четвертую военную интервенцию СССР за четыре десятилетия. В наступившей к концу 1980-х годов перемене ключевую роль сыграл поворот в сознании Горбачева и его соратников – от формулы безопасности, основанной на силовом противостоянии, к формуле совместной безопасности.