Константин Фрумкин - После капитализма. Будущее западной цивилизации

Представители консультативных и сервисных структур будут оправдываться, говоря, что они лишь помогают и дают советы, но карьера и жизненных успех консультант обеспечить не может, они зависят от самого человека. Но в любом случае, как и в случае с врачами, в их помощь не верят, но от их услуг отказаться не могут.

Будут, конечно, самодовольные «натуристы», которые принципиально не будут пользоваться услугами консультантов по планированию жизни, говоря, что все равно лучше их самих ни их день, ни их дела никто спланировать не сумеет. Но они будут пользоваться репутацией «непродвинутых» консерваторов, а то и «реакционеров, тормозящих прогресс»…

И, конечно, будут многочисленные жалобы на социальное неравенство. Раз богатые могут позволить себе более качественные, более дорогостоящие службы «лайф-менеджмента», то их жизнь строится более оптимально, они теряют в течение дня меньше времени зря, им лучше подсказывают, с кем нужно встретиться, так о каком равенстве возможностей можно говорить?

Главный вывод, который подсказывает этот прогноз, заключается в том, что сфера применения человеческой свободы совпадает со сферой хаоса, сферой иррационального. Там, где реальность может быть рационализирована, там индивид попадает в зависимость от осуществляющих эту рационализацию институтов. И только в ситуации неопределенности, в ситуации хаоса никто на помощь индивиду прийти не может, и именно потому, что он оказывается беспомощным и брошенным, он остается свободным и не порабощенным.

Спрос определяет предложение— эта грубая рыночная мудрость во многом относится и к научному прогрессу. Конечно, без научных открытий развитие немыслимо, но не меньшее значение имеют потребности и интересы, определяющие направление движения цивилизации. Если общество ощущает настоятельную потребность в определенных научно-технических преобразованиях, то именно в этой сфере концентрируются и инвестиции, и усилия ученых. Напротив, там, где не существует социального заказа, научные открытия остаются невостребованными и самих открытий становится меньше.

Весь XX век человечество мечтало об освоении космоса, о полетах людей к другим планетам, о создании инопланетных колоний и городов, о межзвездных перелетах. Между тем действительные космические достижения на фоне игры воображения выглядели убогими: у правительств планеты просто не оказалось достаточных мотивов выделять на амбициозные космические проекты еще больше денег.

Сейчас примерно такой же «космический» прогностический энтузиазм окружает сферу биотехнологий. Реальные достижения ее не очень велики. Конечно, мы видим важные научные открытия, которые обещают многое, но кто может сказать, когда, как и в какой степени будут выполнены эти обещания?

Но, не дожидаясь, пока наука подарит нам чудеса, фантасты и футурологи уже рисуют картину того, какими именно будут эти чудеса: преобразования человеческого тела; синтез человеческого тела с компьютером, вживление в человека компьютерных чипов, «чипизация» мозга и так далее, и тому подобное.

В России вокруг ожидания биотехнологического прогресса возникло целое общественное движение. Например, известностью пользуется Российское трансгуманистическое движение (РТД), занимающееся изучение возможностей технологических изменений человеческого тела, желательно для достижения бессмертия. Более того, трансгуманисты пытаются перейти от теории к практике и занимаются крионикой — замораживанием мертвых тел в надежде, что в будущем появится возможность их оживить, для чего учредителями движения создана специальная компания «Криорус».

В тесном контакте с РТД действует Междисциплинарный семинар по трансгуманизму и научному иммортализму, ежемесячно он собирается, чтобы заслушать доклады о том, какие еще достижения сделало человечество на пути к бессмертию и замене мозга нанокомпьютерами.

Наряду с термином «трансгуманизм» имеет хождение введенный философом Владимиром Кишинцом термин «поствитализм», означающий, что после биологической жизни на земле появится некая другая жизнь, техногенная.

Пропаганда трансгуманистов и поствиталистов имеет явный успех: такая, казалось бы, далекая от научной фантастики организация, как Ассоциация адвокатов России за права человека, вдруг стала говорить о праве человека быть крионированным для реализации его «права на жизнь». Попавший под влияние трансгуманистов известный фантаст Юрий Никитин вдруг забросил писать приносившие ему успех фэнтези и начал писать романы о людях, достигших преобразования личности с помощью биоактивных добавок и других техногенных средств. Определенную известность получил его роман «Трансчеловек».

Самое удивительное, в России даже появились предприниматели, пытающиеся приблизить обещанное наукой бессмертие и преобразование телесности. Например, костромской бизнесмен Михаил Батин, создавший фонд «Наука за продление жизни». Бывший топ-менеджер РАО «ЕЭС России» Александр Чикунов создал группу «Росток», которая финансирует опять же проекты по продлению жизни, иногда вполне фантастические, например «Таблетку против старости».

Но самый громкий проект такого рода — «Движение 2045», созданное медиапредпринимателем Дмитрием Ицковым и пытающееся объединить научные силы для конструирования искусственного тела, куда можно будет пересадить сначала мозг человека, а на следующем этапе— и отделенное от грешной плоти сознание. В рамках движения учреждается «Корпорация "Бессмертие"» — название заимствовано у американского фантаста Роберта Шекли. Трансгуманистическое движение, со своей стороны, пытается предложить руководству страны Концепцию увеличения продолжительности жизни до 150 лет к 2030 году.

Итак, многие умные люди всерьез ожидают, что наука превратит нас в предсказанных научной фантастикой киборгов. Эти ожидания — факт уже не науки, но нашей культуры и нашего общественного сознания. Однако у многих не охваченных биотехнологическим энтузиазмом здравомыслящих людей возникает вопрос: даже если бы это все было возможно, зачем все это нужно? Ведь далеко не всегда человечество реализует предоставляемые ему наукой и техникой возможности просто потому, что эти возможности есть. Кроме возможностей, нужны еще и потребности, и особенно в том случае, если реализация возможностей — вещь дорогостоящая.

Следовательно, размышляя о том, смогут ли биотехнологии радикально изменить человеческую природу, надо думать не только о том, до каких вершин смогут добраться наука и технология, но и о том, насколько остро стоит потребность в преобразованиях нашей телесности, и прежде всего общественная потребность.