Дэниел Ергин - Добыча

Ситуация еще более осложнилась, когда стало ясно, что синдикат Сэмюеля также с жадностью наблюдает за «Ройял Датч». В конце 1896 и начале 1897 года между двумя группами велись интенсивные переговоры. Но их цели были совершенно различны. «Ройял Датч» добивалась заключения соглашения о разделе рынков сбыта в Азии. Маркус и Сэмюель Сэмюели хотели большего — выкупить «Ройял Датч». Обсуждалось много вопросов, представлявших взаимный интерес, и все. После одного такого визита к голландским директорам в Гаагу, запомнившегося, по большей части, молчанием и каменной холодностью, Сэм писал Маркусу: «Голландец сидит и ничего не говорит до тех пор, пока он не получает то, что хочет, но, разумеется, в этом случае он не станет делать даже этого». Переговоры зашли в тупик. Однако, несмотря на конкуренцию, Маркус и Кесслер сохраняли дружеские отношения. «Мы все еще открыты для переговоров с вами, если Вы сочтете возможным вернуться к нашему предложению», — сердечно писал Маркус Кесслеру в апреле 1897 года. «Мы совершенно уверены, что в долгосрочной перспективе между нами должно быть заключено соглашение, или же конкуренция станет разрушительной для обеих наших компаний».

В «Стандард ойл» знали об этих переговорах и не могли быть уверены, что в результате против их компании не будет организован какой-либо мощный альянс. Один из руководителей компании предупреждал: «С каждым днем ситуация становится все более серьезной и опасной. Если нам в скором времени не удастсяустановить контроль над ней, то это сделают русские, Ротшильды или кто-либо другой». «Стандард» уже предпринимала неудачные попытки приобрести компании Людвига Нобеля и Маркуса Сэмюеля. Теперь, летом 1897 года, У. X. Либби, главный представитель «Стандард ойл» на зарубежных рынках, вручил Кесслеру и «Ройял Датч» официальное предложение о покупке. Капитал «Ройял Датч» подлежал увеличению в четыре раза, а «Стандард ойл» приобретала дополнительные акции. Либби подчеркнул, что «Стандард ойл» совершенно не намеревается включать «Ройял Датч» «в состав своей державы». Ее цели, убеждал он Кесслера, скромны: «лишь поиск объекта выгодных капиталовложений». Кесслер едва ли верил в искренность обещаний Либби. По настоятельной рекомендации Кесслера правление «Ройял Датч» отвергло предложение.

Разочарованная «Стандард ойл» начала переговоры о приобретении еще одной концессии в Голландской Ост-Индии, но своевременное вмешательство голландского правительства и «Ройял Датч» помешало ей сделать это. «Голландские препятствия почти всегда самые трудные в мире для американцев, — заявил высокопоставленный сотрудник „Стандард ойл“, — потому что американцы всегда торопятся, а голландцы — никогда». Тем не менее «Ройял Датч» не чувствовала себя в безопасности. Ее директоры и менеджеры знали, как «Стандард ойл» действовала в Америке — тайком скупая акции сопротивлявшихся компаний, а затем выводя их из обращения. Для предотвращения подобных уловок директоры «Ройял Датч» создали особый класс привилегированных акций, держатели которых контролировали правление компании. Чтобы еще более затруднить приобретение, допуск в состав держателей этих акций осуществлялся только по особому приглашению. Один из агентов «Стандард» печально сообщал, что «Ройял Датч» никогда не объединится с американской компанией. По его словам, не только «сентиментальный барьер» со стороны голландцев блокировал эту возможность, но также и соображения практического свойства. Менеджерам «Ройял Датч» очень нравилось получать по 15 процентов от прибыли компании.

«Старый дом» — такое прозвище дали независимые нефтяники «Стандард ойл». Компания возвышалась как огромное величественное здание на нефтяной карте США, покрывая все своей тенью. В то время как за рубежом «Старый дом» сталкивался с конкуренцией, в Соединенных Штатах он добился полной покорности; казалось неизбежным, что «Стандард» в конце концов будет владеть всем и контролировать все. Однако на протяжении девяностых годов и первого десятилетия нового века господству «Старого дома» был брошен серьезный вызов. Рыночная конъюнктура нефтяной индустрии находилась на пороге больших перемен. Почти в то же самое время и в географии нефтедобычи в Соединенных Штатах также произошли резкие перемены — появились новые американские конкуренты, бросившие вызов господству «Стандард». Не только мир, но и сами Соединенные Штаты становились слишком велики даже для «Стандард ойл»

В конце девятнадцатого столетия спрос на искусственное освещение удовлетворялся преимущественно керосином, газом и свечами, если он вообще каким-либо образом удовлетворялся. Газ получался в результате переработки угля с помощью подручных средств или добывался на месторождениях природного газа и транспортировался к месту потребления. У всех этих трех источников света — керосина, газа и свечей — были серьезные недостатки: они коптили и нагревались, они поглощали кислород; и, кроме того, всегда существовала опасность возгорания. Именно поэтому многие здания, в том числе Гор-Холл и библиотека Гарвардского колледжа, не освещались совсем.

Господству керосина, газа и свечей оставалось совсем мало времени. Изобретатель Томас Алва Эдисон, среди крупнейших изобретений которого были мимеограф, биржевой телеграф, фонограф, зарядные батарейки и движущиеся изображения, обратился к проблеме электрического освещения в 1877 году. В течение следующих двух лет он создал лампу накаливания. Для него изобретательство было не хобби, а бизнесом. «Нам нужно разрабатывать вещи, имеющие коммерческую ценность — вот для чего эта лаборатория была создана, — написал он однажды. — Мы не можем поступать как старый немецкий профессор, который, пока у него был черный хлеб и пиво, мог потратить всю жизнь на то, чтобы изучать пушок на брюшке пчелы!» Эдисон сразу же занялся проблемой коммерциализации своего очередного изобретения и в результате создал электроэнергетику как отрасль. До мельчайших подробностей он разработал систему цен за пользование электроэнергией с тем, чтобы повысить ее конкурентоспособность — и эта цена точно соответствовала плате за газ в городе, то есть 2, 25 доллара за тысячу кубических футов. Он построил демонстрационный макет в Нижнем Манхэттэне, в состав которого входил и Уолл-Стрит. В 1882 году, стоя в офисе банкира Дж. П. Моргана, он нажал рубильник, который привел в действие электростанцию, ознаменовав тем самым не просто создание новой индустрии, но и новой энергии, которой было суждено изменить мир. Электрический свет был ярче, от пользователя не требовалось никаких забот, и было очень трудно удержаться от использования его там, где это было возможно. К 1885 году использовалось 250 тысяч электрических лампочек, а к 1902 году — уже 18 миллионов. «Новые светильники» работали теперь на электроэнергии, а не на керосине. Природный газ теперь использовался лишь для отопления и приготовления пищи, тогда как рынок керосина Соединенных Штатов, важнейший в нефтяном бизнесе, сужался и все больше ограничивался сельскими районами Америки.