Андрей Паршев - Почему Россия не Америка. 2015

У нас было то же самое. Просто критики не обращают внимания, что восстановление хозяйства после Первой мировой шло у нас примерно до 28-го года (в этом случае «свобода рынка» всегда и везде ограничивается), а уже начиная с 36-го мы жили в условиях предвоенных, или даже военных. С 36-го года началась для нас полоса «малых войн», грозных предвозвестников Великой войны. Почему вы нигде не узнаете, что в феврале 1937 года наши войска разгромили итальянский моторизованный корпус из пяти дивизий, а 23 февраля 1938-го разбомбили главную авиабазу Японской империи? И что мы согласились на «пакт Молотова-Риббентропа» в тот момент, когда на Востоке грохотали советско-японские сражения, превосходившие по масштабам германо-польскую войну 1939 года? А потому что, если об этих реальных событиях упоминать, то критика внутренней и внешней политики СССР того времени сильно потеряет в убедительности.

Но в то же время в плане понимания законов рынка И. В. Сталин был рыночником, грамотным и последовательным. Как отмечал тот же Василий Леонтьев, вообще-то не расположенный к сталинскому правительству, «советские руководители не нуждались в экономистах, потому что сами были экономистами». Именно Сталину принадлежит высказывание о «внутреннем рынке, как основе сильного государства». Просто рынок бывает разный, колхозный от мирового тоже слегка отличается, но и то, и то – рынки. С конца 20-х годов у нас строился своеобразный, но рынок. А по-другому и нельзя, раз уж существует товарно-денежные отношения, то действуют и законы рынка, и их надо знать.

Залогом успеха было внимание, которое тогда уделялось прикладной экономической науке. Так, в конце 20-х годов издательство ЦСУ развернуло программу ликвидации экономической безграмотности, и брошюры того же Ирвинга Фишера и т. п. широко издавались. Кстати, с создания ЦСУ советская экономика и началась, а не только и не столько с Госплана. Одно здание на Мясницкой чего стоит самому Ле Корбюзье заказали, до сих пор как современное. О каком управлении экономикой можно говорить, если неизвестны имеющиеся в наличии силы и средства, как сейчас? В сталинские же времена экономическая наука применялась на практике, и успешно.

Подождите, скажете вы. А как же уравниловка? Ведь в советские времена все время была уравниловка!

Все да не все. Были и такие советские времена, когда одни жили в бараках, а другие в роскошных квартирах и загородных особняках, уровень комфорта в которых и сейчас недосягаем для «новых русских». Ну-ка, вспомните кое-какие фильмы. К какому времени они относятся? И фильмы эти правдивы, тогдашняя элита так и жила. Хорошо это или плохо – другой вопрос, но какая же это уравниловка?

А кто же тогда устраивал уравниловку?

Недооценка важности товарно-денежных отношений – характернейший признак троцкизма.

Так, Троцкий, уже после высылки из СССР, главным грехом Сталина считал перевод всего хозяйства СССР на денежный расчет, а уж затем изоляцию от Запада. Вот уж этот-то деятель действительно был сторонником распределительной экономики (но при этом, как ни странно, противником изоляции нашей экономики от мировой)! Все отобрать и поделить – это Троцкий, а вовсе не Сталин. В этом отношении на Сталина клевещут сейчас и правые, и левые. Критиковать его можно, пожалуй, за обратное – при нем жизненный уровень основной массы населения и заслуженных личностей различался едва ли не сильнее, чем сейчас. Правда, тогда заслуги были другие – никому не приходилось скрывать, как ему удалось поселиться в «высотке».

Даже и у Сталина бывали провалы именно в сфере денежного обращения. Некоторые объясняются объективными причинами: во время войны значительная часть денежной массы из города перекочевала в деревню, но главное – в руки спекулянтов продовольствием, а с них ведь налоги не соберешь! Война – не школа гуманизма, во всех отношениях, не все во время войны происходит «по справедливости». Частично проблему решили денежной реформой 1947 года, именно против нажившихся на войне она главным образом и была направлена.

При Сталине не было той мелкой «халявы», с помощью которой Хрущев развратил народ, привил мысль, что бывает бесплатное благосостояние. На кухнях висели газовые счетчики, образование, начиная со старших классов, было платным. Это очень разумно – отношение к такому образованию другое. Мало кто знает, что именно Хрущев отменил плату в общественных туалетах – мелочь, но много говорящая.

В конце сталинской эпохи и позднее начались проблемы, главным образом из-за невысокого уровня экономического мышления нового руководства страны. Уж очень велик соблазн предстать в виде «доброго дяди», кинув какой-нибудь категории населения денежную подачку, куда труднее подумать о развертывании производства потребительских товаров. Промышленность группы А (производство средств производства) росла быстрее группы Б (производство потребительских товаров). А ведь и в тяжелой индустрии рабочие получали зарплату! А на что ее тратить? Денежная масса росла, все новые категории товаров «вымывались» из продажи. Хрущев начал повышать цены, не лучше было и при позднем Брежневе, когда рост благосостояния мерили в денежном исчислении.

Одна из причин такого отката от рыночной экономики при Хрущеве в том, что по взглядам он был «стихийным троцкистом» – «уравнителем и распределителем». Замечание на эту тему уронил В. М. Молотов, сказав Ф. Чуеву, что Хрущев вступал в партию в шахтерской Юзовке, а тамошние парторганизации были троцкистскими. Может быть, Хрущев и не был сознательным троцкистом, но антирыночником был Троцкий, и Хрущев «хромал» именно на эту ногу. Вспомните, именно Хрущев, не справившись с колхозным рынком, уничтожил приусадебные хозяйства колхозников. А при Сталине этот рынок процветал, порой даже слишком.

Все же катастрофические решения в экономике были сделаны уже после Сталина, не то по глупости, не то по злому умыслу. И в науке бывают катастрофические решения! К таким смело отнесу появление экономических теорий 60-х годов, реализованных в виде реформы 65-го года. Ее у нас называют «косыгинской», за рубежом – «реформами Либермана», был тогда такой влиятельный воронежский профессор. Тогда додумались считать «безналичную прибыль». А ведь до того не называли прибылью то, что не получается в результате продажи произведенного товара на рынке. Выражение же «расчетная прибыль» – верх идиотизма. Примерно то же, что: «Вы назначены первой красавицей!». Впрочем, сейчас предъявлять претензии некому, все творцы экономической политики 60–70-х годов умерли или эмигрировали в США. (Забавно, что эта фамилия не первый раз появляется в истории российской экономики. Во время «бироновщины» был «теневой министр финансов» Либерман – личный банкир царицы Анны Иоанновны и Бирона. Тогда «курляндцы и лифляндцы» полностью распродали страну. Правда, приоритет российским руководством отдавался не родственникам по крови – немцам, а англичанам, им передали даже ценнейшую российскую монополию – торговлю шелком с Персией по Волге).