Андрей Колесников - ООО «Кремль». Трест, который лопнет

Симптоматично, что по мере вставания с колен, подавления «пятой колонны», роста уверенности в державном величии и всеобщей консолидации ушли страхи, связанные с другими опциями угрозы со стороны США. С экономическим и политическим доминированием (ибо у нас теперь, считай, импортозамещенный суверенитет) и навязыванием ценностей (некому навязывать, все нормальные люди – в православно-чекистском мейнстриме).

Сохранились еще остатки советского, подстриженного, как английский газон, школьными политинформациями справедливого представления об обоюдной разрушительной мощи войны двух сверхдержав (при допущении, весьма ныне распространенном, что Россия – сверхдержава вроде СССР): 55 % согласны с тем, что победителей в войне РФ и США не будет.

Но 33 % против 5 % уверены, что в войне победит Россия. Вероятно, без единого выстрела, как в случае с Крымом. Или в результате быстрого марш-броска, как в случае с Грузией.

Огромные военные расходы между 3 и 4 % ВВП, помноженные на рецессию, скоро ввергнут экономику России в настоящий кризис, который даже наконец заметит население. Тем не менее в рамках дальнейшей анестезии среднему россиянину показали танк «Армата» ($8 млн – хоть на Рублевку отправляй за такую цену).

Среднестатистический россиянин по-прежнему пытается воевать, управляя пультом от телевизора. И этот телевизор научил его «науке побеждать» Америку.

И не догадывается он, что наши бескрайние просторы даром не дались этой Америке, а наша заполошная воинственность доставляет ей исключительно головную боль. Причем ничем не снимаемую. Даже пельменями, которыми господин Теффт разминал госпожу Нуланд перед непростой встречей с железными замами министра иностранных дел.

Тот же опрос Левада-центра показывает, что россияне боятся на самом деле не США, а своего президента. О чем, возможно, и сами не подозревают.

32 % респондентов верят в то, что в случае боевых действий Путин может дать приказ использовать ядерное оружие (почти столько же, что характерно, сколько граждан уверены в победе в такой войне и сколько ожидают «оккупации» со стороны США). Примерно треть испытала страх от заявления президента о возможности использования ядерного оружия.

Что ж, наша власть, пугая супостата, напугала свой народ. Будем «бомбить Воронеж» назло Обаме.

2015 г.

«Конец истории» Фрэнсиса Фукуямы считается фальстартом – статья 1989 года, а затем одноименная книга 1992-го, вдохновленные победой либеральной демократии в существенном числе стран мира и падением коммунизма, оказались, по общему мнению, чрезмерно оптимистичными. Зато самый настоящий конец истории таки состоялся в России: министр культуры Владимир Мединский объявил, что единый учебник истории должен заканчиваться приходом Владимира Путина к власти – выборами 2000 года. Дальше история заканчивается.

Начинается рай земной, который и описать-то невозможно обычными средствами – только методами телевизионной пропаганды. Жизнь после конца, своего рода загробная. И бесконечно счастливая. «Когда я говорю о современной России, мне кажется самым правильным со всех точек зрения поставить точку на 2000 годе, на вступлении в должность президента. Все что дальше – современность. Это снимает массу вопросов, связанных с персоналиями в том числе», – поделился своим открытием министр культуры.

Конечно, это снимает любые вопросы. Например, вопрос о возвращении в 2001 году советского гимна, которое породило забытый ныне анекдот: звонят Путину из «Кока-колы» и говорят: «Владимир Владимирович, а нельзя ли вернуть советский флаг и разместить на нем символику нашей компании? Миллиард долларов». – «Да вы что – кто же такими вещами торгует?!» – «Пятьдесят миллиардов». – «Это кощунство!» – «Триллион!» – «Одну минуточку». Путин звонит Александру Волошину: «Александр Стальевич, когда у нас контракт с “Аква фреш” на флаг заканчивается?». Словом, продается все, кроме знамени. Но за хорошую цену и знамя тоже. Это главное свойство российской истории, в том числе после 2000 года, когда она наконец уже счастливо закончилась. Есть еще ряд вопросов не для учебника.

«Норд-Ост», 2002 год. Арест Михаила Ходорковского, 2003-й. Беслан, 2004-й. Операция «Преемник» с выборами думскими 2007-го и президентскими 2008-го. Соблазн медведевской модернизации. Операция «Третий срок». Протестное движение. Ну и всякие мелочи вроде силовиков, распиливающих уже однажды поделенную собственность. Причуды внешней политики, начавшиеся с мюнхенской речи. Сырьевое проклятье. Восстановительный рост экономики начала нулевых, приписанный Путиным к нескончаемому потоку своих достижений. Рецессия, которую можно смело записывать в заслугу Путину. Годы 2012—2013-й со всеми их законами Димы Яковлева, о митингах, об НКО, о защите чувств верующих, процессом Pussy Riot, странностями Следственного комитета, с первыми политическими эмигрантами с мировыми именами.

Вопросы, требующие рефлексии и собственного мнения. Вопросы, которые не затолкать в узкое горлышко единого учебника, который готовится в логике «учение Маркса всесильно, потому что оно верно». Вопросы, на многие из которых нет ответа, например, в той части, которая касается поведения властей во время террористических актов. Словом, история не заканчивается в 2000 году. Она только начинается.

И потом это неполиткорректно: получается, что Путин – продукт 1990-х, в полной мере подготовивших его приход. А ведь они у нас по сию пору официально считаются «лихими». Что могут подумать о Путине дети?

Но это еще не все. Министр образования и науки Дмитрий Ливанов заявил: «Я слышал предложения о создании единого учебника по литературе. Мы внимательно изучаем эти возможности… Если в этом будет необходимость, можно рассмотреть создание единых учебников по другим предметам». Не зря про Ливанова инсайдеры говорят, что он из тех, кто следует формуле «Шаг вперед, два шага назад». Меры, принимаемые им по осовремениванию образования и науки, никак, ну просто никак не бьются с подобного рода заявлениями.

Каким может быть единый учебник литературы? Таким же, как и единый учебник истории. Идеологизированным. Адаптированным под, деликатно скажем, экстравагантные представления о прекрасном нынешней власти. Идущим навстречу пожеланиям православной общественности. Строго говоря, лучше ограничить временные рамки такого учебника 1910-м, уходом Льва Толстого из Ясной Поляны. А лучше и этот факт не вспоминать – чтобы РПЦ не обидеть.

С биологией тоже не все может оказаться просто. А прав ли был Дарвин в свете последних законов, принятых Думой? А с физикой? Разве может существовать единый учебник физики без теологических постулатов? В общем – «все в руце божией». Или, как говорил Никита Пряхин, «как пожелаем, так и сделаем».