Александр Казинцев - Имитаторы. Иллюзия «Великой России»

Между тем, со второй опричниной связан драматический казус русской истории — возведение на московский престол татарского царя Симеона Бекбулатовича.

Я всегда недоумевал — зачем понадобилась Грозному эта садистская инверсия? Первое побуждение очевидно: еще больше унизить и напугать русских. Давно ли они окончательно освободились от татарского ига? Всего-то чуть больше полувека назад — при деде Грозного Иване III. И вот — татарин на московском столе.

Но даже такой эксцентричный правитель как Иван не мог производить столь значимые перемены лишь из желания досадить подданным.

Историки разъяснили: царь, опасаясь заговоров, решил снова ввести опричнину.

Однако по закону он не имел на это права без санкции Боярской думы. А после казней первой опричнины было бесполезно даже обращаться к ней с такой просьбой. И Грозный проводит многоходовую комбинацию: отрекается от трона, передает власть Симеону и просит у него разрешения выкроить себе «удел» и «перебрать людишек».

Но — внимание! — в удел попадают не те земли, что были в первой опричнине. Скрынников комментирует: «Отбор земель в удел выразил недоверие царя к бывшим опричникам» (Скрынников Р. Г. Третий Рим…).

Вот мы и подошли к дилемме, встающей перед создателями всех «чрезвычаек». Опираясь на них в борьбе с оппозицией, властители оказываются в опасной зависимости от своего сомнительного окружения. Склонного, как выясняется, к измене не менее, если не более, простых подданных. Тогда для контроля над первой «опричниной» приходится создавать вторую и т. д. Так поступил Петр, продублировавший карательные функции гвардии созданием ведомства Генерального прокурора — «ока государева». Так поступил Ленин, в конце жизни призвавший установить рабочий контроль над ЦК и ЧК. Ту же линию проводил Сталин, искусно разжигавший соперничество между МВД и МГБ: арест министра МГБ В. Абакумова в 1951-м году и опала Берии в начале 1953-го.

Но смерти «красных вождей», последовавшие сразу после того, как они попытались проконтролировать контролеров, как и скоропалительная отмена второй опричнины за четыре века до этого, показывают: в эти игры нельзя играть до бесконечности.

В какой-то момент ситуация взрывается!

«Ибо гневом и властью не соберешь малых сих…» — это не только итог размышлений великого знатока московского периода русской государственности Дмитрия Балашова (Балашов Дмитрий. Собр. соч. в 6 тт. Т. 4, М., 1992). Это вывод, подсказанный самой русской историей. Все попытки круто изменить ее или, напротив, круто затормозить заканчивались крахом.

Об этом стоило бы помнить и нашим нынешним правителям. Они болезненно реагируют на любую оппозиционную активность. Ужесточают ранее принятые законы и в спешном порядке штампуют новые. Но, по справедливому замечанию депутата Госдумы от КПРФ Коломийцева, «если вы доведете людей до последней черты, то они никаких заявок… делать не будут. А возьмут вилы и вынесут и «наших», и ваших, и всяких других» («Коммерсантъ», 12.07.2010).

Роковая ошибка — все большее усложнение и «утяжеление» вертикали: «Иное устроение рухнет от собственной тяжести, — будто подсказывает Дм. Балашов из глубины истории, — и не дай Боже нам такой, подавляющей все живое, силы власти на нашей земле» (там же).

В этом убеждает изучение опричнины и других «чрезвычаек». Способствуя решению одних проблем — централизация государства при Грозном, модернизация при Петре и большевиках, они обостряли, а зачастую и создавали другие. Прежде всего раскалывали страну, что неизменно приводило к Смуте.

Особенно опасно предпринимать резкие действия в нынешней ситуации, когда тормоза отказали. «Грозные» декларации в сочетании с фактической утратой управляемости могут вызвать обратный эффект. Спровоцировать очередную Смуту.