Алексей Родионов - СССР – Канада. Записки последнего советского посла

Заметив манифестантов, Шеварднадзе направился к ним. В самом этом поступке не было ничего удивительного. К той поре уже многие и у нас в стране, и на Западе привыкли к манере «общения с народом» советских лидеров. Между Шеварднадзе и пикетчиками — выходцами из СССР — состоялась короткая беседа. Министру вручили список так называемых «отказников», то есть лиц, которым в силу тех или иных причин временно запрещался выезд из Советского Союза. Как потом мы выяснили, в основном это были люди, занятые в оборонном секторе нашей экономики и знакомые с секретными сведениями.

Я наблюдал за главой советского внешнеполитического ведомства и глазам своим не верил. Шеварднадзе не только улыбался, но и всем своим подобострастным поведением как бы хотел показать собеседникам: я, мол, целиком и полностью на вашей стороне, будем вместе бороться за демократию и права человека в Советском Союзе.

В заключение этой незапланированной встречи Шеварднадзе пообещал лично вмешаться и помочь «обиженным согражданам».

23—24 мая 1986 года в Министерстве иностранных дел СССР состоялось совещание. С докладом выступил Генеральный секретарь ЦК КПСС. Конференц-зал был переполнен, участники совещания ждали выступления Горбачева, неоднократно подчеркивая, что приезд Генсека в МИД, его беседа с дипломатами напрямую — акция за последние годы уникальная.

Главный оратор выступал более двух часов, часто отрывался от текста, и допускал повторения. В докладе говорилось о том, что намерения Советского Союза последовательны и серьезны: мы решительно выступаем за максимальное раскрытие потенциала взаимовыгодного сотрудничества Восток — Запад. Но здесь движение должно быть встречным. Анахронизмы холодной войны должны полностью уйти с политической сцены. При всем том на фоне достижений в сфере политического диалога и процесса активного освобождения от наслоений, оставшихся от периода конфронтаций, сейчас острее, чем когда-либо ощущается необходимость в прочной базе, своего рода добротном цементе, который скреплял бы ткань наших отношений. Такую роль, по убеждению докладчика, было призвано сыграть экономическое сотрудничество. Взаимовыгодные деловые связи способны значительно расширить весь комплекс наших отношений, обеспечить их устойчивую эволюцию на перспективу. Благодаря таким связям народ сможет воочию убедиться в благотворности тех исторических перемен, которые развертываются в современном мире.

На совещании выступили многие дипломаты. В ряде речей содержались заслуживавшие внимания предложения о перестройке работы Министерства иностранных дел, большинство же ораторов касалось бюрократического подхода центральных ведомств к решению вопросов двусторонних отношений.

Я также выступал на том совещании. После его окончания Шеварднадзе просил меня зайти к нему. Сначала мы говорили о большом значении состоявшегося мероприятия. Министр сказал, что ему понравилось мое выступление. Вопросы, которые мной были поставлены, он считал принципиально важными и рекомендовал мне изложить их в специальной записке на имя Горбачева. Так я и поступил. Для подготовки документа министр разрешил мне задержаться в Москве на пару дней. Когда документ был подготовлен, его внимательно просмотрели и направили Генсеку. Я с нетерпением ждал результатов рассмотрения и, будучи уверен, что теперь принципиальные вопросы советско-канадских отношений наконец будут решены, информировал об этом коллектив посольства…

Но — поторопился. На мое письмо вообще не было получено ответа.

11 октября 1990 года министр иностранных дел СССР обратился к министру иностранных дел Канады Дж. Кларку со специальным посланием. В нем было двенадцать страниц. Подчеркну самое главное, Шеварднадзе заверял канадскую сторону в том, что в Советском Союзе бесповоротно покончено с прошлым, страна никогда не свернет с пути рыночной экономики. Замечу, что тон письма был откровенно коленопреклоненным.

Министр иностранных дел СССР просил содействия Оттавы о включении нашей страны в систему мирохозяйственных связей и об установлении отношений с такими, ранее называвшимися империалистическими организациями, как Международный валютный фонд.

«Хочу откровенно сказать, — писал Шеварднадзе, — что для нас имеет принципиальное значение понимание руководством Канады того, что успех нашей перестройки отвечал бы не только национальным интересам Советского Союза, — в нем кровно заинтересовано все мировое сообщество…»

Дж. Кларк, опытный политик и дипломат, к посланию отнесся с определенной сдержанностью, существенным недоверием. Он был деятелем Запада, и для него, как для профессионала, главным было разобраться в том, что происходило в Советском Союзе.

Надо полагать, что канадскому министру было крайне трудно уяснить для себя смысл и причины появления многих пассажей в послании, принадлежавшем перу высокопоставленного советского партийного и государственного деятеля. Ибо, бросаясь в объятия Запада, Шеварднадзе не мог не знать, чего добивались и Запад в целом, и Соединенные Штаты, в частности. Ведь его «друг» Дж. Бейкер, государственный секретарь США, в отчете конгрессу США после поездки по республикам СССР, признавал: «Мы истратили триллионы долларов за последние сорок лет, чтобы одержать победу в «холодной войне» против СССР».

А гораздо ранее, в 1945 году, другой государственный секретарь США — Даллес, размышляя о реализации американской послевоенной доктрины против СССР, писал так: «Посеяв там (в Советском Союзе) хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников… своих союзников и помощников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своим масштабам трагедия гибели самого непокорного на Земле народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания. Из литературы и искусства мы, например, постепенно вытравим их социальную сущность, отучим художников, отобьем у них охоту заниматься изображением, исследованием, что ли, тех процессов, которые происходят в глубинах народных масс. Литература, театры, кино — все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства — словом, всякой безнравственности. В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху….

Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель. Честность и порядочность будут высмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого… Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу, — все это мы будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом. И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище: найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества…»