Алексей Родионов - СССР – Канада. Записки последнего советского посла

«Я в большей степени русский, чем мне думалось в юности, — признается он. — Помню, меня призвали в английскую армию. Англичане маршируют, не сгибая рук. А я никак не мог освоить такой строевой шаг. Мне все время хотелось руки согнуть, как принято у вас. Наверно, это в крови. А много позже довелось смотреть мои пьесы, поставленные в театрах СССР. Ни в одной другой стране их не прочли так безошибочно и не исполнили на таком высоком уровне». Питер связывает это с особенностями характера российского интеллигента, которому свойственно фанатическое стремление добираться до истины, до сути спора, даже если она неразличима. История русской культуры, говорит он, дает тому массу примеров.

Впрочем, Устинов не уверен, что даже лучшие русские театры сегодня сохраняют ту неодолимую тягу к совершенству, которая была им характерна еще несколько лет назад. В Англии эту тягу убила коммерциализация искусства. «Но теперь, — с грустью констатирует он, — очередь, наверно, дошла и до вас…»

При одной из встреч П. Устинов подарил мне книгу «Моя Россия» с дарственной надписью, изданную на английском языке.

Я спросил Питера, почему он так озаглавил свою книгу. Он философски отвечал на мой вопрос: «Для меня Россия не то же самое, что Россия для Брежнева или Солженицына. Как свободный человек, попавший в бушующее море, гонимый волнами, но пока не севший на мель какой-либо идеологии, я имею право на мою Россию».

Большая часть человеческих и животных реакций, говорил Устинов, основана на чувстве страха. Такие выражения, как «желтая опасность» и «спящий гигант», напоминают древний ужас перед динозавром, вулканическими и лесными богами, которые периодически пробуждаются от сна, чтобы жестоко отомстить многочисленному как муравьи человечеству, встречающемуся на их пути.

«Страх, который вызывает Китай, является следствием его огромного населения. Россию боятся из-за ее громадной территории. Она занимает шестую часть поверхности земного шара. Как всегда бывает в таких случаях, некоторые пытаются заигрывать с ней, веря, что она чувствительна к человеческому теплу и что у нее есть память. Но есть и другие, более нервные, которые порицают эти миролюбивые попытки и думают, что демонстрация силы произведет более существенные впечатления на гиганта. Практически невозможно кому-либо очень большому быть очаровательным. Щенок всегда отнимает свет рампы у любой, даже дрессированной, взрослой собаки».

«Многие на Западе, — продолжает Устинов, — имеют привычку относиться к первоклассным игрокам советских хоккейных команд, как к автоматам или как к живым шахматным фигурам, которыми руководит какой-нибудь механический ум через невидимые провода. В результате тень России, — заключает он, — часто смешивается с некоторыми чересчур эмоциональными людьми, которые подвигаются в ее тени. Это средство для поддержания средневековых легенд о ней и для разжигания огня предупреждения. Многие политики не хотят иметь точную картину настоящего, перспективного взгляда на будущее, плохо знают историю и помнят лишь ошибки своих предшественников».

За семь лет моей работы в Канаде было два государственных визита: первый в ноябре 1989 года премьер-министра Канады Б. Малруни в Москву и второй — ответный визит президента СССР М. С. Горбачева в Канаду в мае 1990 года.

Как я уже писал, в Москве Б. Малруни оказали теплый прием. Состоялись встречи с советским руководством. Особый интерес канадский премьер-министр проявил к встрече с М. С. Горбачевым. Она проходила вскоре после съезда КПСС. Генсек встретил канадского гостя приветливо.

В состоявшейся беседе говорил главным образом он. Малруни слушал внимательно. Речь шла о процессе перестройки в СССР. Горбачев говорил, в частности, что перестройка имеет международное значение, способствует расширению сотрудничества и сведению на нет конфронтации между странами. «Свобода выбора — вот те фундаментальные ценности, которые должны приобрести новое качество. Эти ценности составляют фундамент нового мышления. Это путь к мирному периоду в международных отношениях. Мы провозглашаем новый подход к экономическому развитию, дающему возможности использования различных форм собственности. Будем создавать нормально функционирующий рынок с развитой оптовой торговлей. Будет реформирована система цен — оптовых, закупочных и розничных. Будет изменена и усилена роль банков и кредитных учреждений. В рамках этого комплекса мер мы должны будем создать оптимальную систему налогообложения, чего у нас сейчас нет».

Советский Союз, говорил далее Горбачев, — это огромный мир, 300 млн. человек, 120 языков, а значит — 120 народов. Один из главных вопросов для нас сейчас, повторял генсек, — переход к рыночной экономике. «Во многих странах создание полнокровной рыночной экономики потребовало столетий. Нам же предстоит за 1–2 года пройти наиболее интенсивный этап перехода. Мы будем менять одну политическую и экономическую модель на новую. У нас будет идти разгосударствление собственности, создание акционерных обществ, арендных предприятий, будет развиваться индивидуальная трудовая деятельность».

Старая система, утверждал Горбачев, отторгала достижения науки и техники. Сейчас, переходя к рыночным механизмам, мы одновременно примем государственные программы по стимулированию науки, техники и образования в целом. Назад мы уже никогда не отступим. Как выразился тогда вновь избранный генсек: «Дальше так жить нельзя. Я считаю, — подчеркивал он, — перестройка — это достойное завершение ХХ века; уходит в прошлое образ врага; спадают идеологические шоры. Мы стали понимать мотивы друг друга».

Б. Малруни поблагодарил Горбачева за содержательную беседу. «Я рассматриваю свой визит в Советский Союз, — сказал он, — как поворотный пункт в отношениях между СССР и Канадой. Я считаю все, что Вы предпринимаете в Советском Союзе и на международной арене, историческим явлением. Испытываю большую симпатию лично к Вам».

Канадская сторона и посольство внимательно и ответственно готовились к визиту Горбачева в Оттаву. Была разработана программа его пребывания, в которой тщательно продумывалась каждая деталь.

Вот уже прилетели первые самолеты, доставившие три президентские бронированные автомашины. Их поставили на территории посольства. Утром машины старательно мыли. У посольства останавливались прохожие, осматривали через решетки (посольство было огорожено металлической изгородью) незнакомые канадцам огромные автомобили.

29 мая, примерно часа за полтора до прилета президента, позвонил с борта самолета начальник его охраны и передал мне просьбу Горбачева договориться с Малруни, чтобы Горбачеву разрешили поездки по городу на его машинах и с присутствием в них его охраны.