Геннадий Янаев - ГКЧП. Был ли шанс?

— Вовсе нет. Держится очень спокойно, улыбчив. Мы быстро нашли с ним общий язык.

— Что же ему вменяется в вину? Измена Родине?

— Организация заговора с целью свержения законной власти…

— Вы с этим согласны?

— Чепуха! В теории права по этому вопросу — полный хаос. И суду еще предстоит разобраться, как старые нормы применить к новым отношениям.

— Кто-нибудь из родных и близких бывает у вашего подзащитного?

— Это сейчас исключено. Полностью…

— Встречаетесь ли вы с адвокатами других гэкачепистов, есть ли какая-либо общая линия защиты?

— Конечно, видимся, общаемся. Но заглядывать пока вперед не беремся. Это дело займет, думаю, немало времени.

— Один из героев известного американского писателя Э. Гарднера считает, что адвокаты — инженеры машины правосудия, что у них очень много общего с врачами: медики свою жизнь посвящают тому, что облегчают страдания человеческого тела, а адвокаты снимают муки человеческого разума…

— Действительно, и у врачей, и у нас главный профессиональный принцип — «не навреди!».

— Но ведь защитник должен быть психологом… Как вы считаете, не сожалеет ли Тизяков о содеянном?

— Сожалеет? Не думаю. В разговорах со мной он не раз говорил: страна находится в кризисе, экономика разваливается, и он исходит из того, что экономическую жизнь надо возродить, воспрепятствовать всеобщему хаосу…

— Даже путем насильственного отстранения Президента СССР от власти?

— Вы знаете, Тизяков о многом мог просто не знать. К примеру, 18 августа он не летал, как некоторые, в Форос к президенту Горбачеву, не принимал участия в некоторых акциях заговорщиков. Да и вообще его роль в августовском путче еще не совсем ясна.

— А подпись Александра Ивановича под известным обращением ГКЧП к советскому народу, другие материалы, опубликованные в печати?

— Не знаю. Кроме показаний самого Тизякова, у меня ничего нет. Что касается газетных статей, некоторых интервью, то они бывают и легковесными, и преждевременными. Надо еще посмотреть, какими материалами будет располагать следствие. Там, правда, очень мощная «команда» — около 100 следователей ведут это дело: «копают», ездят по всей стране, собирают факты… Работа нам, повторюсь, предстоит огромная.

— В том числе, видимо, изучаются и документы ассоциации, которую возглавлял ваш клиент?

— Да, это так. Следователи, кроме того, интересуются, кто и что говорит о Тизякове… Такая информация до нас доходит, и мы, понятно, ею обмениваемся.

Тогда-то я и рассказал Ю. Поздееву о своем замысле — возможной встрече с А. Тизяковым. Подумав, адвокат предложил другой вариант: мол, надо подготовить вопросы, которые интересуют газету, а он ему при очередной встрече их передаст, но дальше ручаться не может, как Александр Иванович решит, так и будет…

Через месяц или два, точно сейчас не скажу, мне, уже в Свердловске, приносят как-то пухлый казенный конверт. Без пометок и надписей. Вскрываю. А в нем — рукописные ответы уральского члена ГКЧП на мои вопросы. Вот эта заочная беседа.

— Александр Иванович, я вспоминаю довольно карикатурную пресс-конференцию ГКЧП, в которой вы тоже принимали участие. Известный политический обозреватель А. Бовин тогда напрямую, в лоб, спросил В. Стародубцева: мол, а вы-то как попали в эту компанию? Мне кажется, данный вопрос можно было задать и А. Тизякову… Между прочим, в книге В. Степанкова и Е. Лисова «Кремлевский заговор», которую публикует «Огонек», говорится, что А. Тизяков прибыл в Москву 18 августа в 9.00 утра…

— Во-первых, с самого начала расследования по «делу ГКЧП» стало модным вносить свою лепту (в виде советов, установок, прямых и косвенных указаний), как надо вести следствие, как именно расправиться с нами, узниками «Матросской тишины». При этом не забывают сослаться на демократию, правовое государство, по сути, наплевав на презумпцию невиновности.

Я, например, не пониманию, когда экс-президент Горбачев, юрист по образованию, заявляет: «Они (то есть члены ГКЧП) толкали страну, народ к катастрофе и за это должны отвечать». Тем самым он уже определяет за суд нашу вину, как бы дает указание прокуратуре — засадить их в тюрьму. И надолго!

Но большинству населения бывшего СССР известно, почему Горбачев делает эти и другие заявления, почему в свое время даже создал личную комиссию по расследованию «заговора», постоянно оказывая давление на следствие и будущих судей. Неспроста! Ведь Горбачеву надо во что бы то ни стало переложить ответственность за развал могучей державы, ее экономики, за братоубийственные войны, которые все расширяются, за миллионы беженцев, невиданное обнищание народа на других, вот почему он юлит, ищет, так сказать, «козлов отпущения».

Во-вторых, о книге, которую сочинили Генеральный прокурор России и его заместитель. Какая здесь корысть? Это беспрецедентный случай в мировой практике! Дело еще не закончено, расследование продолжается, а Степанков и Лисов пишут книгу, излагая на случившееся свою точку зрения (хотя они — не рядовые сотрудники правоохранительных органов!), навязывают вывод, определяют степень виновности людей, которые виновными себя никак не считают…

Да, в соответствии со ст. 139 УПК РСФСР, материалы следствия могут быть преданы гласности с разрешения следователя или прокурора. Но Степанков и Лисов забывают, что есть и ст. 13 того же кодекса, где сказано: «Никто не может быть признан виновным в совершении преступления… иначе, как по приговору суда и в соответствии с законом».

Спрашивается: кто же дал прокурорам, высоким должностным лицам, которым государство платит зарплату за выполнение функций контроля за соблюдением законодательства, право решать за суд: виновен я или нет? Или оговаривать (предлагать)… сроки заключения?

Нас это не удивляет, ибо генпрокурор узурпировал в «деле ГКЧП» все и вся, выступая един в пяти лицах, — возбудил дело, арестовал «заговорщиков», взялся надзирать за ходом процесса, руководит следствием, подменяя суд, и определяет наказание. Я думаю, что, используя правовой хаос, игнорируя профессиональную этику, Валентин Степанков с замом решили просто подзаработать. А одновременно — выполнить политический заказ организаторов «дела ГКЧП»: сформировать определенное общественное мнение, оказать прямое давление на людей в судебных мантиях в предстоящем политическом шоу.

В-третьих, я приехал в Москву действительно 18 августа, но вовсе не с целью «вступить» в ГКЧП, о чем я так же, как и вы, узнал 19 августа 1991 года. Мне было необходимо встретиться с премьер-министром СССР Валентином Павловым по поводу подготовки и проведения Всесоюзного собрания директоров (11–12 сентября в г. Свердловске), работы госпредприятий в 1992 году.