Владимир Кузнечевский - Путин. Кадровая политика. Не стреляйте в пианиста: он предлагает вам лучшее из возможного

А дальше последовал диалог между министром финансов А. Силуановым, который предложил существенно урезать государственную поддержку нефтяного бизнеса, самого, как он язвительно выразился, «обездоленного» из всех, и президентом «Роснефти» И. Сечиным, который, как, впрочем, и ожидалось, по отношению к Силуанову встал в довольно резкую фронду. Но Сечина поддержал, в свою очередь, А. Улюкаев, вступив в полемику со своим коллегой Антоном Силуановым.

За пределами этой дискуссии осталось самое главное – упрек Дерипаски к правительству об отсутствии целеполагания в деятельности экономического блока.

Лишь после этого в зале появился глава государства. Московская пресса не преминула это отметить в присущем ей стиле: «Владимир Путин этой дискуссии своих министров, к сожалению, не застал и был искренне уверен, что они презентовали участникам форума общую позицию. по основным параметрам российской экономики.

– Смысл моего здесь присутствия в том, чтобы сказать: я их поддерживаю, и мы будем проводить вот ту самую политику, про которую они вам сейчас рассказали, – довольно опрометчиво пообещал президент» [155].

Пожалуй, эта ситуация являет собой тот редкий пример, когда российская общественность может по достоинству оценить, со сколь сложной политической партитурой вынужден вот уже 15 лет работать В. Путин, приводя к единой линии все многоголосие взглядов на стратегию и тактику экономического развития России.

Но у этого разноголосия есть, впрочем, и еще одна ипостась: в описываемом диалоге не нашла отражения настоящая оппозиция путинской системе власти. А она есть. Очень немногочисленная, и в силу этого более радикальная (Г. Явлинский, Ю. Болдырев, другие представители так называемого «креативного класса»), про политическую позицию которых московский политолог Олег Солодухин, иронизируя, как-то произнес: что касается креативного класса, то его позицию можно вполне определенно свести всего «к трем основным пунктам: в России все плохо, надо все сделать как на Западе и. отдайте нам власть» [156].

Но есть и другая оппозиция, не такая крикливая, но гораздо более глубокая, опирающаяся на поддержку Запада. Как заметил осенью 2015 года известный российский политик Игорь Юргенс [157], в ее среде существуют и активно прорабатываются варианты восстановления отношений с Западом: «Надо возвращаться к тому, что называлось «партнерство ради модернизации» в ходе президентства Медведева. Память эта свежа, документы все написаны, люди, которые это осуществляли, все при должностях в экономическом блоке.

Хочется надеяться, что мы именно этим путем и пойдем. Более того, хочу сказать, что при Медведеве была сформулирована идея о новом договоре по безопасности в Европе». На вопрос журналистов, насколько такая картина может стать реальностью, И. Юргенс приоткрыл завесу: «Над ней работают серьезные люди. Это не просто я вам сказал, воздух сотряс. Постоянную работу ведет группа известных специалистов в количестве 17–18 человек, не занимающих официальные посты в своих структурах, но имеющих большой опыт и вес. Краем глаза я видел некоторые документы, могу сказать, что они идут именно в этом направлении.»

На вопрос журналиста, ведется ли такая работа по заказу лидеров ведущих стран, И. Юргенс ответил: «С их участием. Извините, персоналий не назову» [158].

Словом, из приведенной в тексте настоящей книги информации у читателя должно сложиться более или менее адекватное представление о том, в насколько непростой обстановке Владимир Путин вынужден в ежедневном режиме выстраивать то, что у нас и за рубежом называют «путинским режимом», включая в этот контент и кадровую политику главы российского государства. Политическая партитура, которую он ведет, сверхсложная. Но он и сам непрост. Стоит, с этой точки зрения, привести мнение о нем человека, который вот уже в течение 15 лет с расстояния всего 10–12 метров наблюдает за ним ежедневно, но так и не смог определить своего отношения к этому человеку. Один из лучших российских журналистов, член т. н. «кремлевского пула», корреспондент газеты «Коммерсантъ» Андрей Колесников, написавший три книги о Путине, замечает, что он наблюдал Путина в 2000 году, когда тот шел на свои первые президентские выборы, видел его во время трагедии с подлодкой «Курск», на еврейском празднике Ханука и татарском Сабантуе. И всякий раз это был другой человек. «Я мог заподозрить, – пишет А. Колесников, – что вижу двойников – настолько все эти люди отличались друг от друга. Понял ли я хоть что-нибудь с тех пор про Владимира Путина? Вооружен ли я каким-нибудь тайным, сокровенным знанием, которого нет больше ни у кого?

Что-то, безусловно, прояснилось. Но еще больше – запуталось. Мне кажется, что наблюдая практически в ежедневном режиме за Владимиром Путиным, я пустился в странную погоню за этим человеком. Догнать в этой ситуации означает – понять. И время от времени у меня появляется ощущение, что все – дело сделано! Накрыл! И тогда мне самому сразу становится скучно. Или наступает разочарование. Но потом выясняется, что я, кажется, в который раз промахнулся. А он, значит, ушел от погони. И погоня продолжается.

За это время изменился не только Владимир Путин. Менялся и я тоже, и мое отношение к нему… Предупреждаю: вы, как и я, будете иметь дело с непростым игроком. Будьте бдительны. Не верьте всему, что вам говорят о нем. Очень много подводных камней. Иногда Путин сам бьется о них. Это чувствуется. Он не любит прямых столкновений, но иногда идет на них.» [159].

Беседа с советником директора Российского института стратегических исследований, доктором исторических наук Владимиром Кузнечевским [160]

– Владимир Дмитриевич, еще в 2003 году в ежегодном послании Президента РФ Федеральному собранию России Владимир Путин ударил в набат: «Несмотря на огромное число чиновников, в стране ощущается тяжелейший кадровый голод. Голод на всех уровнях и во всех структурах власти, голод на современных управленцев, эффективных людей». И сегодня многие хорошие задумки руководства, на наш взгляд, пробуксовывают именно по вине кадров. Почему в число руководителей, как в высшем эшелоне власти, так и на местах, не всегда попадают высокопрофессиональные, достойные люди? Не кажется ли вам, что это проблема не народа вообще, но, прежде всего, конкретно политической элиты?

– Простите, но начну с того, что мне не нравится сам термин «элита». Слово это – не наше, оно отражает совсем не наше национальное, российское, тем более – русское самосознание, нашу политическую культуру. В ходу оно стало после либерально-демократической революции 1991 года, когда известный слой в лице окружения Ельцина (сам Ельцин едва ли до такого бы додумался) себя с большим удовольствием назвал элитой.