Николай Губенко - Театр абсурда. Во что превратили Россию

К несчастью, уничтожение Советского Союза не стало для интеллигенции поводом для солидарности со своим народом. В этом начало всех зол: в предательстве идеалов социальной справедливости. Было бы это самоосуждение, самобичевание Гоголя, Герцена, Щедрина, Достоевского – тогда понятно: там боль, созидание. Но здесь откровенное презрение к собственному народу, очевидная наклонность видеть в нем только худшее, враждебность, закрепляемая законодательно (чего стоит только одна реформа ЖКХ или закон о монетизации льгот), при лицемерно провозглашенных конституцией правах и свободах, равноправии, уважении предков, справедливости, стремлении обеспечить благополучие и процветание России.

Всякий факт нашей недавней советской истории им претит, хотя, напомню, чего стоит одна только победа СССР над неграмотностью. Те, кто хочет помнить, помнят. Недавно по первой программе в прайм-тайм показали американский фильм «Военный ныряльщик» о мужественном водолазе, которому ампутировали ногу, о том, как ценой неимоверных усилий он вернулся в строй. Хороший фильм. А про Маресьева в «Повести о настоящем человеке» с Кадочниковым в главной роли не забыли? Или теперь нашими эталонами будут только американцы? Судя по общественным опросам, большинство молодых американцев считает, что США во Второй мировой войне воевали против фашистской Германии и тоталитарного СССР. (Результат пропаганды вперемешку с неграмотностью. Ведь не случайно президент Клинтон, баллотируясь на очередной срок, провозгласил одной из главных задач борьбу с неграмотностью в США). И победили-таки! Но главное – с каким результатом: у них пятьсот тысяч погибших, вечная им память, а у нас всего каких-то двадцать семь миллионов погибших. Двадцать семь миллионов! Так какой ценой и кому далась та победа и кто же все-таки победил фашизм? Да, победила идея объединения человечества в борьбе со злом, но решающий вклад в эту победу сделал Советский Союз, и это тоже чистая правда!

Но, пока наши идеологи будут предавать забвению все лучшее, что было в советской цивилизации; пока олигархи с дамами в шляпках будут на скачках распивать вино по тысяче евро за бутылку; пока нищий народ будут спаивать и кормить на убой поддельными лекарствами, а он будет молчать в тряпочку в ожидании очередной милостыни верхов; пока идеологи будут обвинять большевиков в том, что те продавали художественные ценности из Эрмитажа (кстати, спасая народ от голода), а нынешние «хранители» будут воровать и безнаказанно сбывать ценности за рубеж; пока школьники будут изучать историю России по учебникам Сороса – современные кинематографисты могут хорошо заработать, создавая высокохудожественный образ родины – предательницы своего народа, пьяницы, бомжихи, воровки, загульной уродины, которую не жаль будет в конце концов прикончить, расчленить и закопать на кладбище мировых цивилизаций. Тем более что, судя по Югославии и Ираку, мировая общественность не станет возражать. Такое впечатление, что нас ничему не учит собственный исторический опыт. Хотя, как говорил Бернард Шоу, мудрость людей пропорциональна не их опыту, а их способности к приобретению опыта.

Вопрос . Вам не кажется, что сложности во взаимоотношениях с руководством КПРФ, конфликт со Швыдким, да и вообще со всей рыночной системой, делает вас чужим как среди своих, так и среди чужих?

Ответ . Это штука тонкая. Кроме «свой» и «чужой», есть другие понятия. Например, самостоятельный, инакомыслящий. Пропаганда времен «холодной войны» наградила это понятие ореолом противоборства с несправедливостью. На самом деле каждый человек – инакомыслящий: ни один не думает так, как другой. Но человеку искусства нельзя замыкаться в себе, надо жить общей жизнью со своим народом, не притворяться, а быть для него своим. Мне не безразлично, кому я свой, а кому чужой. Я определился с выбором: я хочу быть своим для моего народа, которому сегодня плохо, каковы бы ни были его нынешние слабости, безграничное повиновение, апатия. Хочу в меру моих сил служить ему, а значит, как художник не лгать, служить правде. Если я сделаю что-то, от чего ему станет легче, я буду рад. Я не хочу, чтобы люди думали, что вся интеллигенция смирилась с происходящим. На рынке можно купить все, даже людей, но не всех. И интеллигенция не должна пировать во время чумы. Она должна быть с теми, кого обманули и кому плохо. Таково, на мой взгляд, должно быть ее добровольное послушание – помочь народу встать с колен.

К вопросу о КПРФ. Никаких сложностей во взаимоотношениях с руководством КПРФ у меня не было и нет, была своя позиция, которая отличалась от мнения руководства. Повторюсь, к какой бы партии люди ни принадлежали, все они очень разные. Меня исключили из партии вместе с такими достойными людьми, как Селезнев и Горячева. Мне жаль, что сегодня они вне партии. Мы много говорим о плюрализме, но так и не научимся слушать друг друга. Первичная организация предложила мне вновь стать членом КПРФ, я принял это предложение. Даже если бы этого не случилось, по-человечески я оставался бы на стороне коммунистов. Разве убеждения человека зависят от партийного членства? Это же несерьезно.

Что касается Швыдкого, мне претит его позиция по перемещенным культурным ценностям. Россия никому и ничего не должна после той кровопролитной войны. И никто меня в этом не переубедит. Я же буду стараться делать все, чтобы эти ценности, как весьма символическая компенсация за понесенные нами потери, продолжали оставаться российской собственностью.

Вопрос . Плюрализм особенно присущ людям творческим. Почему вы последние годы отдаете предпочтение театру, а не кино? Какие идеи объединяют коллектив вашего театра «Содружество актеров Таганки»?

Ответ . Я снял шесть фильмов, из них пять – по своим сценариям. У меня давно готов сценарий о судьбе Василия Шукшина, который в свое время был одобрен такими мастерами, как Хейфиц, Райзман, Габрилович, почти готов сценарий трагикомедии о своем хождении во власть. Кстати, надо отдать должное Швыдкому: при всякой встрече он уговаривает меня вернуться в кино, но я занимаюсь театром. В театре сто пятьдесят живых, конкретных людей, они талантливы. Что нас защитит?! Правильно: только профессия, работа. Театр четырнадцатый год трудится в режиме самовыживания, без копейки государственного финансирования. В отличие от других московских театров, мы в полной мере испытали на себе, как вы говорите, рыночную систему: потечет крыша – надо залатать, лопнут трубы – надо заварить, у кого-то умер близкий человек – надо достойно похоронить, у кого-то родился ребенок – надо помочь, не хватает денег на пожарную сигнализацию, на зарплату – надо найти. К слову, за четырнадцать лет театр лишь один раз, и то только на пару дней, задержал зарплату. Подчеркну без обиды: нам никто не помогает, мы существуем на то, что зарабатываем. Надеюсь, я в какой-то степени на деле способствую выживанию театра. Нам придает силы наш зритель. Когда на «Афгане», «Высоцком», «Чайке», «Дне Победы» уже в течение многих лет собираются аншлаги, это, признаться, бодрит.