А. Фурсов - De Conspiratione / О Заговоре

Весьма показательна популярность в среде британских верхов конца XVIII в. венецианского художника Антонио Каналетто (1697–1768). Его картины покупали герцог Ричмондский, эрл Карлайл и многие другие, а герцог Бедфорд вообще отвел под 24 (!) картины Каналетто целый зал. В чем причина такой популярности? Каналетто создал знаменитую серию видов Венеции, на которых город изображен не таким, каким он стал во второй половине XVIII в., а каким он был в XV–XVI вв. — успевающим, уверенным в себе, в обрамлении памятников. Каналетто застал многое из той эпохи. Для британских представителей верхушки такая Венеция была символом успеха: они считали, что именно внешняя торговля, как у венецианцев XV–XVI вв., у которых они приняли эстафету, — мотор власти и богатства, и именно поэтому упивались живописью венецианского мастера [17] Colly L. Britons. Forging the nation, 1707–1837. New Haven and L.: Yale Univ. press, 1992. P. 62. .

Полтора века спустя, в 1930 г. Ялмар Шахт, призывая европейских банкиров поддержать Гитлера, обосновывал это тем, что Гитлер, наконец, сломает национальные государства в Европе и банкиры получат «Венецию размером с Европу».

С Венецией XIII–XVII вв. отождествляли свою страну не только некоторые влиятельные британцы в конце XIX в., но и некоторые влиятельные американцы в конце XX в.: по их мнению, ситуация США в конце XX в. весьма напоминает положение Венеции в Европе и мире в XIII–XVII вв. За признанием сходства следует призыв следовать венецианским принципам и установкам. Можно смело сказать, что англосаксы — британцы в XVII–XIX вв. и американцы в XX в. — воплотили и развили венецианскую политико-экономическую традицию, разумеется, немало добавив к ней, но не изменив ее суть. Не случайно в современной мировой финансово-политической верхушке довольно много представителей и потомков венецианской знати, которые находятся в родстве с крупнейшими династическими, аристократическими и финансовыми семьями по обе стороны Атлантики.

Именно средневековая Венеция, насчитывавшая в XVI в. 200 тыс. населения, управляемого 40 семьями, а не античные Афины и Рим, во многих отношениях формировала современный Запад. О роли Венеции в истории Европы свидетельствует, помимо прочего, и ее генетическо-генеалогический вклад. Венецианская аристократия дала 17 папских семей, включая Борджа и Орсини; в родстве с ней находились/находятся: Медичи, Сфорца, Бурбоны Франции и Пармы, Савойский дом, баварские Виттельсбахи и еще шесть — семь герцогских и маркграфских домов; выходцами из Венеции являются еврейские семьи Морпурго (финансировали Наполеона), Варбургов (финансировали Наполеона и Гитлера), американских Кэботов (еврейская семья Каботи из Ломбардии, перебравшаяся в X в. в Венецию) и многие другие. По женской линии с венецианской аристократией связаны финансисты и промышленники неаристократического происхождения, например, владельцы «Фиата» Аньелли.

Венеция стала катализатором процесса формирования хищного исторического субъекта новоевропейского Запада, который оказался «чужим» по отношению не только к неевропейским цивилизациям, но и к самой европейской. Но особенно сильным было венецианское влияние на Англию. Как могло произойти, что Англия XVII в. вышла из «венецианской шинели», а точнее, из венецианского кошелька?

Венеция «стартовала» как территория, подконтрольная Ромейской империи (Византией ее стали называть немецкие историки с середины XVI в., чтобы единственной Римской империей в истории осталась Священная Римская империя). Однако в IX в. после похода сына Карла Великого Пипина в Северную Италию (810 г.) и заключения договора с Ромейской империей Венеция постепенно освободилась от византийского сюзеренитета [18] Lane F. Venice. A maritime republic. Baltimore and L.: The Johns Hopkins Univ. press, 1973. P. 5. . Венеция (или, как любовно и гордо называли этот город его жители, La Serenissima, Светлейшая) набрала историческую силу за счет разгрома бывшей метрополии. Венецианская верхушка сыграла большую роль в организации крестовых походов, по сути — международного разбоя, который они направляли вместе с бенедиктинцами и Ватиканом. Ну а организованный венецианцами (дожем был Энрико Дандоло) захват и разграбление Константинополя в 1204 г. во время Третьего крестового похода принес им 400 тыс. серебряных марок и немало других дивидендов, как материального, так и нематериального свойства (начиная от территории — три восьмых византийских владений — и ряда стратегических островов Средиземноморья, включая Крит и Кипр, и заканчивая фактом устранения геополитического соперника). Уже в первой трети XIII в. венецианцы, а также генуэзцы и ломбардцы опутали долговой сетью значительную часть Европы; в качестве политического союзника они использовали папу, поддерживая Рим в противостоянии императору Священной Римской империи. В значительной степени благодаря именно их позиции произошло падение Гогенштауфенов (1268 г.). Итальянские банки подбирали под себя Западную Европу, используя финансовые механизмы; в том же направлении работал орден тамплиеров.

В середине XIII в. венецианцы «запускают» золотой дукат, сохранявший хождение до 1840-х годов. Контролируя богатейшие серебряные шахты в Европе (германские земли, Венгрия, Словения, Балканы), венецианцы наладили обмен серебра на золото с Китаем и, как отмечает А. Дуглас, эта биметаллическая система, «помноженная» на «ось» Венеция — Китай, обеспечила венецианцам беспрецедентные возможности доить реальную («физическую») экономику Европы, которая, благодаря Венеции, время от времени испытывала «серебряный голод». То, как венецианцы наживались на Европе, видно из следующего: ежегодный рост европейской экономики в XIV в. составлял 3–4 %, а ежегодная прибыль Венеции — 40 % (4 млн дукатов).

В первой трети XIV в. европейские монархии нанесли ростовщикам мощный удар. Сначала Филипп Красивый разгромил орден тамплиеров во Франции. Часть тамплиеров бежала в Шотландию, часть — в Португалию (именно это стало основой будущих тесных исторических связей между Шотландией, а затем и Англией, и Португалией). Затем английский король Эдуард III отказался платить по долгам флорентийским банковским домам: в 1343 г. — Перуцци, а в 1345 г. — Барди, обанкротив их и ввергнув европейскую финансовую систему в состояние хаоса [19] Gimpel J. The medieval machine. The industrial revolution of the Middle Ages. L.: Wildwood House, 1976. P. 102, 224–225. . В историческую память итальянцев крах банков Барди и Перуцци вошел как катастрофа, о которой помнили даже в XX в.: во время Второй мировой войны Муссолини (возможно, желая погрозить своим бывшим британским вербовщикам и кураторам) заявил, что после победы заставит британцев вернуть долг Эдуарда III с набежавшими за 600 лет процентами. Даже в середине XV в., т. е. по прошествии ста лет после падения Барди и Перуцци, Медичи, банкирам новой эпохи, не удалось достичь их уровня.