Михаил Ходаренок - Щит и Меч нашей Родины

Политические органы в Советской армии объективно препятствовали консолидации военной элиты государства.

В 1991 году достаточно незаметно в истории военной организации государства закончился один из самых противоречивых периодов ее развития. В Вооруженных силах и других силовых структурах завершилась деятельность политических органов. Однако это событие произошло столь буднично и неприметно, что весьма скоро забылось. Итоги далеко не однозначной деятельности политических органов в армии и на флоте остались по большому счету так и не подведены. Разумеется, предлагаемый материал вовсе не претендует даже на достаточно краткий анализ деятельности политотделов и управлений за несколько десятилетий их существования. Скорее всего, это попытка набросать повестку дня для первоначального разбора итогов работы военных комиссаров. Тем более что, несмотря на огромное количество партийной литературы, выпущенной в советские времена, серьезных работ после 1991 года по анализу деятельности политических структур в армии и на флоте так пока и нет.

Как известно, в годы Гражданской войны в связи с широким привлечением офицеров русской императорской армии на службу в создаваемую Красную Армию для политического контроля за командирами был введен институт военных комиссаров. На практике это означало фактическое двоевластие в Вооруженных силах – приказ командира без подписи комиссара признавался недействительным. Естественно, такое положение не могло считаться нормальным даже по условиям того переломного во всех отношениях времени, и 28 июля 1924 года было принято решение о переходе к единоначалию.

Однако тогда оно, естественно, не могло быть полным. Если командир был коммунистом, то у него были одни права, а если беспартийным, то он выполнял лишь оперативно-тактические и административно-хозяйственные функции, а комиссар руководил политической и партийной работой и отвечал за морально-политическое состояние части. Любопытно, что за советский период еще дважды принималось решение о введении института военных комиссаров. Это происходило в периоды с мая 1937 по август 1940 года и с июля 1941 по 9 октября 1942 года.

Однако если в период массовых репрессий 1937–1938 гг. эту меру еще хоть как-нибудь можно объяснить, то введение очередного двоевластия в Вооруженных силах в июле 1941 года никаким внятными доказательствами подпереть не удается. Скажем, если у руководства государства в тот период под влиянием тяжелейших поражений на фронтах возникли вполне справедливые сомнения в компетенции и профессиональной состоятельности командного состава Красной Армии, это все же не могло служить поводом для приставления к командирам и командующим совершенно неграмотных в оперативном отношении политических надсмотрщиков. Эта мера отнюдь не способствовала улучшению состояния дел на фронте, и самое ее яркое проявление – «мехлисовщина».

Лучше всего об этом явлении говорят строки из одного частного письма, адресованного Константину Симонову: «… Я был на Керченском полуострове в 1942 году. Мне ясна причина позорнейшего поражения. Полное недоверие командующим армиями и фронтом, самодурство и дикий произвол Мехлиса, человека неграмотного в военном деле… Запретил рыть окопы, чтобы не подрывать наступательного духа солдат. Выдвинул тяжелую артиллерию и штабы армий на самую передовую и т. д. Три армии стояли на фронте 16 километров, дивизия занимала по фронту 600–700 метров. Нигде и никогда я не видел такой насыщенности войсками. И все это смешалось в кровавую кашу, было сброшено в море, погибло только потому, что фронтом командовал не полководец, а безумец …»

Вмешательство комиссаров в оперативные и тактические вопросы именно так и заканчивалось, причем, как правило, без исключений и вариантов. Лев Мехлис печально знаменит своим самодурством в войсках лишь потому, что масштабы кровавых последствий его вмешательства в военное искусство попросту не знали равных и скрыть их даже в те времена было попросту невозможно. А сколько разного рода мехлисов состояло при командующих армиями, командирах корпусов, дивизий и полков? Сколько солдатской крови стоило их вмешательство в ход боевых действий?

Постоянно действующий

Как свидетельствует военная история, полководец при необходимости мог собрать военный совет, на котором, начиная с самых младших офицеров, выслушивал мнение подчиненных о принятых им решениях. Однако военный совет мог быть продуктивен только в одном случае – если командующий или полководец приходил на него уже с готовым решением. Мнение военного вождя зачастую могло и не совпадать с мнением большинства офицеров и генералов, приглашенных на совет, поскольку правил в стратегии не существует и наставления по оперативному искусству и тактике, как известно, пишутся вовсе не для гениев. В частности, на знаменитом военном совете в Филях в 1812 году единственно верное с точки зрения стратегии решение Михаила Кутузова оставить Москву было принято им единолично и при значительном сопротивлении ближайших сподвижников (кстати, император Александр I о принятом решении узнал значительно позже).

Однако, если у полководца собственное мнение по оперативным вопросам отсутствует, то его ни при каких обстоятельствах не может заменить никакой коллективный разум в виде военного совета. Роковое заблуждение, что управление войсками можно осуществлять с помощью коллегиальных органов, до сих пор имеет самое широкое хождение среди руководящего состава армии и флота. Считается, что даже Верховному главнокомандующему в России вовсе не обязательно обладать определенным запасом знаний по стратегии и оперативному искусству, а все решения в готовом виде главковерху будет предлагать некий мощный коллективный разум в виде его ближайшего и умудренного опытом окружения. Без советников в таком деле, конечно, не обойтись, но в самых тяжелых и кризисных ситуациях самые надежные и преданные сподвижники будут предлагать несколько вариантов возможного решения, причем, заметим, прямо противоположных.

Опровержением этой очевидной и опасной стратегической ереси – коллективного разума в деле руководства вооруженной борьбой – является вся военная история: если полководец или политическое руководство страны никак не могут решиться, наступать или отступать, начинаются многочисленные, длительные и совершенно бесплодные заседания военных советов, являющиеся, по существу, всего лишь прологом к сокрушительному поражению.

Таким образом, наиболее целесообразное предназначение военного совета – доведение (и то при наличии явной на то необходимости) готового решения командующего до подчиненных в форме неформального общения. Однако в Вооруженных силах СССР военные советы были созданы и функционировали на постоянной основе. В годы Великой Отечественной войны, согласно положению, они являлись далеко не совещательным органом, обладали весьма обширными полномочиями и существовали до объединений (то есть армий) включительно.