Михаил Домогацких - Последний штурм

— Он ругает, господин командующий, президента Тхиеу и американцев. Самыми непристойными словами. Даже неудобно переводить, господин генерал.

— А вы переводите, я не барышня из благородного пансиона, ко всему привык.

Переводчик замялся.

— Вы что, не понимаете его слов? — недовольным тоном спросил командующий.

— Он говорит, что президента Тхиеу надо поставить к стене и расстрелять, а американцев вытолкнуть из Вьетнама, извиняюсь за выражение, хорошим пинком в зад.

Беснующийся генерал увидел машину командующего и хотел было рвануться к ней, но почему-то остановился, разразился новым потоком слов, обращаясь то к собравшимся зевакам, то показывая рукой на машину Абрамса.

— Теперь он ругает генерала Уэстморленда, — сказал переводчик. — Говорит, вон он сидит в машине. Его-то и надо в первую очередь выбросить из Вьетнама. Он принимает вас за Уэстморленда.

Абрамс на какое-то время потерял дар речи. Он видел смеющуюся толпу, улыбающихся полицейских, даже не пытавшихся успокоить разбушевавшегося генерала. Нелепость ситуации, в которой он оказался, выводила из себя.

— Вот он, очевидный пример разложения, — возмущенно произнес командующий. — Подумать только! Среди бела дня, напившийся до невменяемого состояния, генерал-лейтенант собирает антиамериканский митинг, и на это никто не обращает внимания, даже находят для себя в этом развлечение.

— Он не пьяный, господин генерал, он сошел с ума. С полгода назад. Когда-то он командовал корпусом, а потом его части потерпели поражение в нескольких операциях подряд, и генерал Уэстморленд настоял, чтобы его не только сняли с корпуса, но и уволили из армии. Президент Тхиеу поддержал нашего командующего, хотя многие вьетнамские генералы ходатайствовали за своего коллегу, говорили, что никто не застрахован от поражения, — война есть война.

Абрамс не стал слушать дальнейших объяснений и приказал шоферу возвращаться в штаб. Ему уже не хотелось ехать на пустую беседу в посольство, а командующего ВВС он решил вызвать к себе.

— И что же произошло дальше? — спросил он, когда машина рванулась вперед и генерал немного успокоился.

— Генерал стал сильно пить, а потом сошел с ума.

Когда машина, свернув на бульвар Ле Лоя, скрылась из виду, к отелю «Континенталь» подъехал сверкающий серебристой краской «форд-президент». Из него вышли молодые мужчина и женщина и остановились напротив генерала, все еще произносившего угрозы и ругань в адрес Тхиеу и Уэстморленда. Увидев их, генерал пытался скрыться в толпе, но перед ним не расступились, и он, сникнув, снова вышел на середину улицы и стал громко кричать, показывая теперь уже на мужчину и женщину, — это были его дочь с зятем:

— Вот они, лакеи Уэстморленда, держите их, бейте их!

Никто не тронулся с места, а родственники, спокойно дождавшись конца приступа, взяли обмякшего генерала, посадили в машину и уехали в сторону площади имени президента Кеннеди.

Толпа расходилась медленно, обсуждая увиденное.

Вернувшись в штаб, генерал Абрамс пригласил к себе полковника Мэрфи из аппарата Центрального разведывательного управления и поделился с ним увиденным на улице. Мэрфи уловил в голосе командующего и неудовольствие, и даже так не свойственную ему растерянность.

— Ничего страшного в этом нет, господин командующий. Обостренный психоз стал самой распространенной формой заболевания среди офицерского состава армии президента Тхиеу. Самое неприятное в том, что и в нашей армии растет число психических заболеваний и на этой почве самоубийств.

— И чем же вы объясняете эту эпидемию?

— Как ни печально, но я считаю это результатом неверия в победный исход войны. Это наблюдается и среди части наших солдат. Особенно в тех частях, которые находятся на самых трудных участках, где стычки с Вьетконгом держат их в постоянном напряжении. Действует не только военная обстановка, но и, если можно так сказать, природный фактор. На Тэйниньском направлении, сэр, каждый третий американский солдат переболел малярией, а она сильно подавляет и расстраивает психику.

— Значит, надо сделать так, чтобы солдаты имели больше возможностей для отдыха. Надо сократить сроки их пребывания на опасных участках.

— Я здесь уже почти пять лет, господин командующий, и все время наблюдаю, как штаб пытается добиться этого, но всякий раз мы сталкиваемся с непреодолимыми препятствиями: только задумали сменить какую-то часть, как оказывается, что отвод ее на отдых может ухудшить или резко ослабить позиции.

— К нам прибыл новый заместитель командующего генерал Макрейтон, придется поручить ему заняться этим. Должны же мы найти выход из положения.

Через полтора часа в этом же кабинете появился генерал Джексон Макрейтон, только прилетевший в Сайгон.

— Я рад, Джек, твоему прибытию, — сердечно приветствовал его Абрамс. — Хорошо ли устроился, как настроение, что нового в Вашингтоне? — засыпал он вопросами своего заместителя.

— Я тоже рад, господин командующий, что снова буду служить вместе с вами. Постараюсь быть полезным вам.

— Что ты так официально, Джек? — упрекнул Абрамс. — Мы все-таки старые друзья, однополчане.

— У вас такой пост, господин командующий, что я должен постоянно поддерживать его авторитет, и прежде всего потому, что глубоко ценю и вашу дружбу, и ваш опыт.

— И все-таки, Джек, когда мы вдвоем, пожалуйста, давай быть такими же друзьями, какими были все предыдущие годы.

— Хорошо, Крейтон, мне это и лестно, и приятно. Спасибо.

— Ну, расскажи о своих первых наблюдениях здесь.

— Для этого у меня еще не было времени, а вот в Гонконге мои впечатления были омрачены до крайности.

— Гонконг для нас — почти другая планета.

— Видишь ли, Крейтон, там я увидел, наверное, кусочек того, что придется наблюдать здесь, — серьезно произнес Макрейтон.

— Что же тебя так обеспокоило?

— Я видел там офицеров, отдыхающих после Вьетнама, и они навели меня на грустные размышления.

— Пьют? Хватают китаянок? Курят марихуану? Скандалят? Неприятно, конечно, но после пережитого они могут немного расслабиться.

— Может быть, и пьют, и курят, но меня удивило не это, а разговоры, которые ведут офицеры.

Генерал Макрейтон по пути в Сайгон сделал трехдневную остановку в Гонконге, чтобы, как он говорил в Вашингтоне, войти в азиатскую атмосферу еще до прибытия во Вьетнам. В один из вечеров он решил посетить танцевальный зал, превращенный в клуб для американских военных, приезжающих в Гонконг на короткий отдых. Генерал пришел в клуб в гражданской одежде и сразу почувствовал не очень доброжелательное отношение: его приняли за одного из чиновников, которые не пользуются особым уважением военных и считаются чуть ли не главными виновниками их бед и страданий.