Анатолий Уткин - Большая восьмерка: цена вхождения

Первая школа доминировала в американской советологии начала 1980-х годов во многом под влиянием советского вторжения в Афганистан и выходом вперед в американской политической элите правых республиканцев во главе с Рональдом Рейганом. Безмятежно и бестрепетно эта школа назвала Советский Союз (устами президента) «империей зла» и свято верила в созданное чудовище. Эта группа интерпретаторов искренне полагала, что целью Москвы является коммунизированный мир и подмятый под московскую пяту Запад. С точки зрения этой школы, Советский Союз был воплощением тоталитаризма, он рисовался как беспредельно могущественный и способный на действия в глобальном масштабе. Советская угроза, угроза страны, «беспредельно» могущественной на всех континентах и во всех океанах приводила в трепет самих представителей этой алармистской школы.

Соответственно, оптимальной стратегией президентом Рейганом и его военными министрами Каспаром Уайнбергером и Ричардом Чейни виделось массированное военное строительство, рассчитанное на долговременное военное соперничество «по всем азимутам». Идеалом виделось прямое противостояние Советскому Союзу, наращивание американской мощи, дисциплина в Западном союзе, контроль надо всем «свободным миром», жесткое повсеместное противостояние коммунизму. Эта школа была особенно влиятельна в начале 1980-х годов.

Самыми выдающимися представителями алармистской школы являлись Ричард Перл, Каспар Уайнбергер, Ричард Пайпс, Уильям Кейси, Уильям Кларк, Доналд Риган, Джин Киркпатрик, Ричард Чейни. Что касается самого президента Рональда Рейгана 9, бывшего своего рода знаменем этой школы, то он несомненно возглавлял алармизм между 1981 и 1985 годами. В дальнейшем президент-ястреб стал дрейфовать в направлении прагматической школы, что видно из саммитов в Женеве, Рейкьявике, Москве.

Вторая школа исходила из анализа внешнеполитического поведения СССР, а не из особенностей его идеологии, структуры его общества, примет его исторического прошлого. Эта школа также рассматривала Советский Союз как противника, но противника геополитического. Эта школа обращала внимание на то, что во внешней политике Москва постоянно демонстрировала не наступательные авантюристические манеры, не склонность к рискам и безоглядности, а очевидную сдержанность, практичность, умеренность и оппортунизм. Этой школе подходит название прагматичная. Ее сторонники отнюдь не исходили из тезиса о непримиримой враждебности Кремля, они видели возможности глубокого воздействия на советскую систему вплоть до фактического манипулирования ею — используя фактор жесткого единоначалия и потери коммунистической верхушкой мировоззрения, убедительного для конца XX века. Представители этой школы придавали исключительное значение переговорам, встречам на высшем уровне, личным контактам, персональным привязанностям. Они твердо верили в возможность воздействия на гигантскую централизованную систему, начинающую терять политико-идеологические ориентиры.

Эта школа объединила весьма существенную часть американского политического истеблишмента. Это представители разных вариаций детанта Никсон, Киссинджер в 1970-х годах В период президента Джимми Картера шла постоянная борьба между геополитическим подходом Збигнева Бжезинского и интерактивной позицией государственного секретаря Сайруса Вэнса. Президент Джордж Буш-старший и его госсекретарь Джеймс Бейкер вначале занимали скорее прагматические позиции, но ввергнутые в горбачевскую эпопею, стали олицетворением третьей школы, школы интерактивности.

Представители третьей школы, которая может быть названа интерактивной, не верили ни в идеологическую зашоренность Кремля, ни в якобы взращенные там геополитические схемы. Они не верили ни в мертвые принципы, ни в принципы механического соревнования. Максимально релевантной для объяснения поведения СССР на внешней арене им представлялась та идея, что внешнее соревнование само по себе порождает соревновательную динамику. Столкновение интересов, наравне с противоположным по направленности миро-объяснением, порождает затяжной конфликт, имеющий гигантскую инерцию. Между идеологами и геополитиками сторонники интерактивной школы склонялись к последним (не во всем разделяя их механистические убеждения). Сторонники этой школы по-разному объясняли причины, характер и особенности поведения советского государства, но они видели в этом поведении огромный элемент реактивного противостояния, стремления противостоять Соединенным Штатам как решающим образом меняющей весь мир силе. Намерения и цели Советского Союза могли быть очень разными, но они чаще всего противодействовали установлению противоборствующей американской системы как таковой. Представители этой школы отказывались принимать некую цельность подхода Кремля к мировым событиям. Более того, они видели исключительно большую долю прагматизма в работе советской системы и верили в реальность воздействия на нее, в реальность очень глубокого воздействия на нее. С их точки зрения, советский мир, хотя и был определенно замкнутым, но воспринимал многообразие и был определенно открыт внешнему воздействию.

Две сверхдержавы могут найти такт в своих действиях. Обе они достаточно легко учатся. Если более механистически настроенные другие школы верили лишь в стимулы и рычаги, то интерактивная школа верила в общую психологию, в способность имитации, в непосредственные межправительственные контакты, в общечеловеческое. В человеческую слабость, в конце концов. Советская внешняя политика формируется не многотомными сочинениями классиков, а непосредственным опытом конкретной политической практики. Школа стояла за переговоры, контакты, общий опыт, психологическое сближение. Эта школа опасалась прямолинейного силового противодействия Советскому Союзу. Она верила в выработку общих правил.

После появления Горбачева 10в американской администрации началась борьба между алармистами «первого рейгановского набора» и идеологами интерактивности, среди которых в горбачевскую эпоху выделились Александер Хейг, Джордж Шульц, Джеймс Бейкер и президент Джордж Буш-старший. Интерактивной была позиция президента Билла Клинтона, Строуба Тэлбота и всего окружения президента, 27 раз встречавшегося с лидерами новой России. Сторонники интерактивного подхода к американо-советским отношениям не только видели больше толка в геополитическом ракурсе, а не в идеологическом — подобно механицистам, — но придавали решающее значение самой логике соревнования, своеобразным правилам и приемам противоборства. Конфликт развивался ввиду взамноменяющихся представлений друг о друге.