Эдуард Лимонов - Последние известия

Лебедев будет навсегда привязан к опыту неволи. Поскольку это самый экстремальный опыт его жизни. Вряд ли у него будет когда-либо еще столь тяжкий опыт.

Пойдет ли Платон Лебедев в политику?

Возможно, но очень маловероятно. Навечно связанный с наказанием и с этим грузом десяти лет, политиком он может быть только оппозиционным, то есть противопоставляющим себя власти.

Он, может быть, и пошел бы в политику, но в России нет механизмов, посредством которых он мог бы это сделать.

Парламентские партии будут опасаться взять его к себе по нескольким основным причинам.

1. Лидеры партий будут опасаться конкуренции со стороны человека с такой биографией.

2. Парламентские партии будут бояться недопуска партий на выборы, если его кандидатура будет фигурировать в списке.

Непарламентские, только что зарегистрированные по новому закону партии слабы и не смогут использовать подобную крупную фигуру по причине своей организационной и финансовой слабости.

Такой фигуре нужна большая политическая организация.

И самый главный аспект проблемы. А достаточно ли Платон Лебедев окажется бодр для политики?

Будет ли он мстить?

Маловероятно. После стольких лет в неволе узник выходит оттуда отравленный высшими категориями бытия. Месть – категория человеческая.

Мне представляется поэтому крайне неправдоподобной конструкция прославленного романа Александра Дюма «Граф Монте-Кристо». После десятилетий, проведенных в аскетичной близости с высшими категориями, земные обиды представляются тусклыми. Линяют на глазах.

Да еще и времени на месть тратить будет жалко.

Он будет хотеть быстро и немедленно жить. Греться возле женщин и детей.

Если остались капиталы, будет их тратить.

2 ноября 2012 г.

Вчера судили Максима Лузянина, тугой узел из крепких мышц, этот парень, предприниматель, тридцати шести лет, с суровым лицом воителя.

В самом начале заседания Лузянин сказал, обращаясь к судье А. Федину: «Ваша честь, я согласен с предъявленным обвинением, полностью признаю вину». От последнего слова он отказался.

Что же он признал?

Признал, что 6 мая вступал в физические столкновения не с перьевыми подушками, а с молодыми мужиками в полицейской форме, усиленной спецобмундированием, денно и нощно тренирующимися в подавлении энергии граждан на своих специальных базах.

Лузянин сказал, что не устоял порыву общего стремления оказать сопротивление этим мужикам.

Судя по большому сроку, которым его наградили, аж четыре года и шесть месяцев, мощный мужик-предприниматель отрицал наличие сообщников, отрицал умышленность совершенного, отрицал договоренность с кем либо.

Такая позиция не могла удовлетворить следователей, не удовлетворила она и суд. Если бы предприниматель назвал имена-фамилии и декларировал бы, что состоял в сговоре с другими, оказавшими сопротивление, ему, в благодарность за сведения, дали бы меньший срок. Но человек с мрачным лицом предпочел свою судьбу.

По моему мнению, так строго наказывать мужиков за драку несправедливо. Никто же не погиб, и увечий нет. А мужики родились для того, чтобы соревноваться, в том числе и в банальной версии соревнования – в драке. И те, на кого он поднял руку, тоже мужики, хотя и находящиеся под эгидой государства, под защитой закона, находящиеся в привилегированном положении.

Ну ясно, что всякое государство хочет сохранять за собой монополию на драку. Ему можно мутузить граждан, а гражданам нельзя.

Говорите, политика?

Еще в 1931 году, в книге «Техника государственного переворота», ставшей с тех пор классическим пособием по внутриполитическим конфликтам, Курцио Малапарте утверждал на примерах европейских стран в 20-х годах: политические проблемы невозможно решить полицейскими методами, это никогда никому не удавалось. В России эту книгу издали в 1998 году, но те, кому надо, ее, я вижу, не прочли.

Еще один аспект. Драки. Мы же с вами не несовершеннолетние девочки.

Небольшой пролог к этому аспекту. Известно, что я прожил во Франции четырнадцать лет. Во Франции я себя вел более или менее так же, как веду себя в России. Только был моложе и драчливее. Однажды в парижском рабочем пригороде Обервилльерс после праздника коммунистической газеты «Юманите» в драке с арабами мне пробили трубой череп – лобовая кость треснула над глазом. 36 часов я провел в бреду. Осталась навечно вмятина на лбу. Ее можно увидеть и пальцем прощупывается.

В полицию в те годы попадал нередко. От полицейских получил кое-какие интереснейшие сведения из области человековедения.

Оказывается, в составе что левых, что правых крупных манифестаций в Париже присутствуют каждый раз около пяти сотен человек, приходящих с простой целью противостоять полиции, подраться, проще говоря. Обычно они замыкают шествия.

Полицейские не считали группу собранной по идеологическому принципу, по их сведениям, это были профессиональные уличные бойцы. В обычное время они друг с другом не пересекались, но сходились в дни манифестаций (замечу, что в те годы еще не было компьютеров и Интернета и их производного – социальных сетей).

В медицинской практике французских врачей есть один перелом кости руки, от удара полицейской дубинкой, который так и называется manif-fracture (manif, сокращенное от manifestation – демонстрация и fracture – перелом). Речь идет о кости, той, что от кисти руки до локтя (по-моему, лучевая кость, что ли, она называется). Такой частый перелом случается, когда полицейский бьет дубинкой по поднятым кверху, защищающим голову рукам манифестанта. Так что драки с полицией, в общем, нормальное явление, вот что я хочу сказать.

Еще одно воспоминание на эту же тему, более раннее. В 1972–1973 годах я жил некоторое время в квартире приятеля-самбиста на Большом Гнездниковском переулке, знаменитый дом 10. Как-то самбист сводил меня к соседу двумя этажами выше, которого он рекомендовал как профессионала уличной драки без правил, «страшного человека». Страшный человек был неразговорчивый высокий парень, вполне приветливый, даже улыбался иногда, но только весь в шрамах. Парень этот целыми вечерами бродил по городу, выискивая многочисленную какую-нибудь компанию, с которой желал померяться силами. С одиночками ему было схватываться неинтересно.

Я хочу сказать, что даже в советском мире были граждане, которые считали физическое столкновение нормальным способом существования. Ахать и охать не следует. Есть вот футбольные фанаты. И будут. Человек – не драгоценная хрупкая ваза, разбивающаяся от первого удара. Это жилистое, сильное существо, могущее причинить немало неприятностей, – такой сражающийся кусок мяса.