Андрей Савельев - Миграционный потоп. Закат Европы и будущее России

В Османской империи к началу XX века жили 14 миллионов мусульман (турок, курдов и арабов), не менее 4 млн. православных (греков, армян, болгар), 215 тыс. иудеев, 120 тыс. католиков. Империя раскололась по религиозному признаку, а внутри религиозных групп — еще и по этническому. Национальные меньшинства сыграли в этом расколе главенствующую роль.

Еще более зыбкой была ситуация в Габсбургской австро-венгерской монархии, где в 1910 г. проживало 12 млн. немцев, 10 млн. мадьяр, 6,5 миллионов чехов, 5 млн. поляков, 4 млн. украинцев, 3,2 млн. румын, 2,9 млн. хорватов, 2,3 млн. евреев, 2 млн. словаков, 2 млн. сербов, 1,2 млн. словенцев и 0,8 млн. итальянцев. Не удивительно, что эта империя рассыпалась на мелкие составляющие.

Германская империя на рубеже XIX–XX веков включала достаточно незначительные группы меньшинств: 3 млн. поляков, 200 тыс. франкофонов, примерно по 100 тыс. датчан, мазуров, литовцев, чехов, кашубов и сербов. Доминирование немцев позволило Германии сохранить имперское ядро и собрать нацию даже после поражения в войне.

После Первой мировой войны возникли новые границы и новые национальные меньшинства.

Самым многочисленным меньшинством в Восточной Европе стали евреи — больше 8 млн.: 3,3 млн. жили в Польше, 3,2 млн. — в СССР (1,7 млн. — на Украине, 600 тыс. — в Белоруссии и 900 тыс. — в остальных частях Советского Союза), 700 тыс. — в Румынии, 600 тыс. — в Венгрии, 350 тыс. — в Чехословакии. Неудивительно, что «еврейский вопрос» оказался фактором напряженности и повлиял на судьбу Европы.

8 млн. немцев представляли собой вторую по численности группу меньшинств Восточной Европы: 3,2 млн. в Чехословакии, 2 млн. — в Советском Союзе, 1 млн. — в Польше, свыше 700 тыс. — в Румынии и по 500 тыс. — в Венгрии и Югославии. Если прибавить сюда немецкое население Австрии и Франции, то поступательное движение европейской истории к войне вполне определяется тенденциями, заложенными этнополитикой. Соответственно, репрессии против немцев в СССР также становятся делом объяснимым и предсказуемым — «немецкий вопрос» представлял собой крупнейшую проблему для государства, готовящегося к войне.

Третьим по значимости в предвоенной истории было русское меньшинство, которое составляло более 6 млн. человек: около 1 млн. белорусов и 4 млн. малороссов и украинцев в Польше, 600 тыс. малороссов и украинцев и 400 тыс. великороссов — в Бессарабии и Буковине, 500 тыс. малороссов и украинцев — в Закарпатской Украине, не говоря уже о трехмиллионной великорусской эмиграции.

Крупными меньшинствами являлись также мадьяры за пределами Венгрии (1,5 млн. в Трансильвании, Банате и Крейшланде, 700 тыс. — в Южной Словакии и Закарпатской Украине, около 500 тыс. — в Воеводине), 800 тыс. поляков в Советском Союзе, 600 тыс. турок в Болгарии, 500 тыс. албанцев в Косово, 400 тыс. словенцев и хорватов в Италии, Триесте и Герце, 350 тыс. болгар в Добрудже и 200 тыс. греков в Стамбуле. Все это — топливо для внутренних конфликтов и внешней экспансии.

Послевоенная Европа через военную и послевоенную депортацию и передел границ достигла определенного этнического равновесия — удалось отчасти привести в соответствие государственные границы и границы расселения национальностей. Но Восточная и Центральная Европа в силу этнической чересполосицы сохранила неоднородность, прежде всего в СССР, Югославии и Чехословакии. Лишенные единой национальной элиты, деятельного национального ядра, СССР и Югославия рухнули, пережив кошмары гражданской войны и интервенции, которые кажутся менее мучительными, чем прежние потрясения XX в., но отличаются от них лишь одним — относительной немногочисленностью жертв прямого вооруженного насилия. Мирное расчленение Чехословакии можно объяснить как общей вялостью этнического самосознания (отмечаемой еще за столетие до того), так и неучастием в этом расчленении внешнего «третьего лишнего», отвлеченного на другие, более масштабные задачи.

Продуктивный в послевоенной Европе принцип самоопределения сыграл в последующем дурную шутку. Рецидивом этого принципа можно считать Международную конвенцию о ликвидации всех форм расовой дискриминации, принятую в 1966 г. Генеральной Ассамблеей ООН. Взяв под защиту «народности», главные политические игроки санкционировали распад колониальных держав не только по административным границам — эти границы тоже оказались поставленными под вопрос в силу несдерживаемой ничем этнической вражды. Международным пактом о гражданских и политических правах, принятым ООН в том же 1966 г. утверждалась непозволительность препятствий для этнических или языковых меньшинств вести свою культурную жизнь, исповедовать свою религию и пользоваться своим собственным языком. Реализация этого идеологического положения привела к бесконечным гражданским войнам на Африканском континенте, а позднее к переделу постсоветского пространства и дестабилизации его крупнейшего осколка — Российской Федерации.

После распада СССР образовалось беспрецедентное по численности русское меньшинство, распределенное по бывшим союзным республикам. Численность только великороссов в этой группе оценивается в 25 млн. человек. Трудно представить себе стабильный мир со столь нестабильным этническим составом государств. Если 2 млн. албанцев бывшей Югославии буквально взорвали европейское пространство, открыв его американским крылатым ракетам и бомбам, то каковы будут последствия русского реванша, русского восстания против повсеместного геноцида? Европейские аналитики стремятся закрыть глаза на репрессии против русского народа и масштабное переселение преимущественно русских, бежавших от нищеты, войны и репрессий из бывших союзных республик в Россию. Их численность — не менее 11 млн. человек, что приближается по масштабам к немецкому послевоенному исходу, составившему 11,7 млн. беженцев, которые были приняты в ФРГ (7,6 млн. до 1950 г. и еще около 4 млн. между 1950 и 1961 г.), в ГДР (3,7 млн.) и в Австрии (400 тыс.).

В результате Второй мировой войны (1939–1945 гг.) общий поток беженцев, депортированных и пленных составил 50–60 млн. человек — 10 % европейского населения (включая СССР). В результате разрушения СССР не по своей воле сдвинулись с прежних мест не менее 10 % населения бывших союзных республик (без Российской Федерации) и не менее 2 % населения периферийных районов коренной России — обезлюдели Север, Дальний Восток, Сибирь, состоялся исход русского населения с Северного Кавказа, продолжилось начатое в советское время запустение сельской местности.

Для западных ученых русские жертвы несущественны, русские победы незаметны, русская история неинтересна. И все это вопреки масштабам, которые во все годы и по всем качественным и количественным параметрам перекрывали европейские события. Россия вела «неизвестные» для Европы войны, выигрывала «неизвестные» сражения, терпела «незаметные» страдания. Поэтому Европа не замечает трагедии России и русского народа, но вспомнит о нем, когда русские соберутся с силами для воссоединения. Тогда европейские «гуманисты» наперебой заговорят о праве наций-государств, которые в действительности никогда не создавались в постсоветском пространстве и никогда не имели той государственно-правовой природы, что европейские государства-нации.