Егор Холмогоров - Реванш русской истории

Если господин Якунин – глава частнопредпринимательской компании, я не вижу никаких оснований его упрекать за подобную расстановку приоритетов. Но, простите, при всём уважении он – не Стефенсон и не Черепанов. Не он придумал поставить паровую машину на колеса и пустить ее по стальным рельсам, прицепив сзади повозки. Он – не Мельников и Крафт, не он придумал, как проложить огромную железную дорогу, которая не увязнет в болоте. Он не граф Витте, который и впрямь получал от императора доплату к жалованию, компенсирующую переход из частного сектора на госслужбу. Он не придумал Транссиб, не разработал единый железнодорожный тариф, не предложил концепцию системы государственных железных дорог. Он – просто управляющий компании, в которую собраны активы за полтора столетия.

Как и большинство современных распорядителей национального достояния, ОАО «РЖД» и ее управители – это рантье, распоряжающиеся огромными активами, созданными задолго до них. Причем с конца XIX века железные дороги в России развивались не как коммерческие предприятия, а как основа национальной инфраструктуры, как фундамент национального развития. Распилить этот фундамент и сдать в металлолом, вложив деньги во французские железные дороги, – метода не хитрая и многажды за последние четверть века нами виданная. И очень дорого обошедшаяся.

Нельзя быть одновременно государственником в политике и либертарианцем, приносящим людей в жертву эффективности, в экономике. Корень всех наших бед – ложная экономическая философия, заложенная в реформу наших железных дорог и других частей нашей инфраструктуры.

Кстати, полезно вспомнить тех, благодаря чьим усилиям такая философия была внедрена в сознание нашего чиновничества и предпринимателей. «Наш компас – Прибыль, полученная в соответствии со строжайшим соблюдением закона. Наш кумир – Его Финансовое Величество Капитал, ибо он и только он ведет к богатству как к норме жизни… Бессовестно делиться заработанным с бродягой, который на миллион процентов уверен, что в нашей гуманной державе ему не дадут умереть с голоду» – это из книжки Михаила Ходорковского и Леонида Невзлина «Человек с рублем» (Москва, 1992).

Очень полезно помнить такие цитаты, когда сегодня Михаил Борисович рвется стать первым радетелем за электрички. Вы-с, батенька, и убили-с…

Общенациональное достояние, созданное в целях создания условий для социального развития и экономического подъема, не может «окупаться» как бизнес-проект. Там, где железные дороги понимались как «только бизнес», – в США – они фактически умерли. В России смерть железных дорог как социального и инфраструктурного инструмента невозможна и недопустима, по крайней мере, пока специалисты ОАО не изобретут способа русским людям летать над заснеженной тайгой и солончаковыми степями.

Никакой альтернативы железным дорогам у нас просто нет. Авиация? Она в качестве регионального транспорта точно так же деградировала и в еще большей степени коммерциализована. Автомобильный транспорт? Не говоря уж о том, что цена бензина у нас растет и когда нефть дорожает, и когда она дешевеет, у нас просто нет дорог. Причем дорог нет у нас во многом благодаря политике РЖД. Бесконечные фуры, разбивающие шоссе, создающие бесчисленные аварийные ситуации, переворачивающиеся к ужасу автомобилистов, создающие чудовищные заторы, особенно на двухполосках, обходятся своим нанимателям дешевле, чем перевоз грузов по железной дороге.

Сумасшествием является само предположение, что основа социальной ткани, основа единства нации может функционировать на принципах бизнес-рентабельности. Россия как целое, расположенная в невозможно экстремальных широтах, невероятно растянутая и невыносимо пустынная, – абсолютно экономически нерентабельна. Эта страна может существовать только вопреки всякой экономической логике. Однако она существует и даже приносит распорядителям ее достояния немалые прибыли.

Но выбранная ими странная стратегия сброса социальных обязательств ведет только к гибели этого парадоксального существа как целого.

5 февраля 2015

В старой Европе ситуацию, сложившуюся на международной арене сегодня, описали бы выражением «военная тревога». Стороны всерьез рассматривают возможность большой войны, совершают подготовительные мероприятия, включая передвижения войск, но дорога для дипломатии еще открыта, мир еще возможен.

Классическими случаями «военной тревоги» были франко-германские кризисы 1875 и 1887 годов, инспирированные Бисмарком и погашенные российской дипломатией. Именно за разрядку европейского кризиса 1887 года Александр III и получил прозвище Миротворца.

Военные тревоги могут сопровождаться шумом прессы, угрожающими заявлениями, шовинистическим угаром. Но всего этого недостаточно для того, чтобы ситуация перешла в горячую фазу. Войной оборачивается не бессилие дипломатии, а переоценка собственных возможностей в силовом решении конфликта. Именно об этом ложном мнении о себе была написана замечательная книга Барбары Такман «Пушки августа», сыгравшая свою роль в разрешении Карибского кризиса. Те, кто её не читал, обычно думают, что эта книга – предупреждение о том, как большие державы шаг за шагом могут, сами того не заметив, скатиться к войне.

На самом деле книга совсем не об этом, дипломатической истории в ней почти нет. Монография Такман посвящена военному планированию противостоящих сторон и тому, как реальность войны превратила красивые планы в труху. Блестящий замысел немцев по молниеносному разгрому Франции рухнул, поскольку французы действовали совсем не так, как предполагали в берлинском Генеральном штабе.

И предупреждающее значение «Пушек августа» состояло в том, что они заставили Кеннеди усомниться в блестящих расчетах Пентагона, неопровержимо показывавших, что США разгромят СССР в ядерной войне. Сегодня военная тревога звучит всё громче, и она вполне способна перерасти в войну, если стороны неверно оценят свои шансы.

Трезвее всех, пожалуй, оценивают ситуацию европейские лидеры. Они отлично понимают, что Европейский Союз – это хрупкое дитя европейского мира, начавшегося в 1945 году. Идеологией этого объединения является комфорт, свобода передвижения, толерантность, подавляющая любую агрессию, наслаждение осенью европейской цивилизации. Пережив чудовищную войну, Европу в значительной степени разрушившую, немцы и французы, пострадавшие более других в этой войне, остановились на идеологии: «Никогда больше» и решили подавлять любые слишком экспансивные жизненные проявления (пусть и самые благородные), которые могут послужить зародышем войны.