Александр Павлов - Демон перемен

То есть, деньги во всей этой схеме появляются лишь в процессе освоения выделенных ресурсов, а вовсе не сразу, да ещё и в каком-то реальном секторе, как уверяли мечтатели из минфина в начале прошлого года. Можно ли назвать банки из этой схемы финансовыми учреждениями, которые зарабатывают на деньгах? Конечно нет! Крупные списочные банки не торгуют, а предъявляют долги в обмен на ресурсы. Мелкие банки складывают ресурсы в банку и зарабатывают на их преобразовании в деньги. Кто же зарабатывает на деньгах? Эту функцию в полной мере взяли на себя микрофинансовые организации. А вот банков в России нет.

Стратегия власти в условиях нарастающего дефицита ресурсов понятна большинству из тех, кому это вообще интересно, — спасение системообразующего «крупняка», скелета существующей системы власти.

Варианта было всего два — либо сохранение скелета за счет пренебрежения «мясом», либо перестройка системы. Власть выбрала первый вариант. А какую стратегию выбирают те, кто начинает выпадать из «мясных» потоков? Властные решения практически на всех уровнях от федерального до муниципального повторяют одну и ту же модель — модель вписывания в старую риторику продолжения поддержки важнейших ресурсных узлов. Таким образом, можно смело говорить о том, что существующая система достигла максимума в своей сущности. Вопреки всему продолжает реализоваться одна и та же неминуемая сдаточнораздаточная модель, причем достигнув максимума в различии декларируемого и фактического.

Типичные примеры этого бесконечны. Например, предлагаемые федеральным Правительством игры с тарифами, вся суть которых сводится к их росту при сохранении формальных правил игры (повышение не более, чем на 7.5%), которые были задекларированы до этого. Или идея о введении новых правил расчета средней з/п в регионах, которые позволят формально выполнить требование майских указов Путина о повышении зарплат бюджетникам без их фактического повышения. Или обрамление в риторику инноваций и новых технологических укладов банальной бюджетной помощи крупным промышленным предприятиям. И далее по списку проектов и постановлений — подавляющее большинство из них на всех уровнях имеют ту же сущность, что вызывает рост необходимости в реальных инновациях.

Суть их в нынешних условиях проста — придумать такую нормативную схему, которая бы позволила правильно раздать, но при этом сохранить «хорошую мину при плохой игре» - продемонстрировать «бумажный» рост при спаде, развитие при деградации, модернизацию при деконструкции и так далее. Известное правило, которое в России редко обманывает, - «верить с точностью до наоборот», становится абсолютным.

Выбранная стратегия поведения исключает институциональные реформы и откровенные признания, которых до сих пор кое-кто ждет. Впрочем, почему-то для очень многих не очевидно и то, что и это лишь вопрос риторики. Точка возможностей уже пройдена, поэтому «реформы», «обновленные институты» и прочее уже не имеют и не могут иметь никакого реального содержания кроме функции фигуры речи, обрамляющей все те же процессы сохранения, сущность которых неизменна.

Получается, что наибольшие преференции получают те, что занимаются обслуживанием этого сохранения, то есть борются с угрозой распада. При этом и являясь этой угрозой -«градообразующие» предприятия, энергетики, ресурсники, дорожники и так далее. Всем им живется неплохо, и хуже жить им уже не дадут при условии поддержания градуса накала страстей, для чего, как известно, все средства хороши. Но в условиях ограниченности ресурсов борьба этого «скелета власти» за борьбу отнимает все большую часть ресурсов от наросшего на кровеносных потоках распределяемых ресурсов «мяса». Что происходит здесь?

А происходит здесь достаточно интересный процесс ломки старых моделей ведения «бизнесов», когда внезапно акторы «мясных» процессов обнаруживают, что они обескровлены. В результате они оказываются в весьма непривычной среде реального рынка, где неожиданно понимают, что есть такие вещи как конкуренция, ценообразование, потребители, которые выбирают, а не которыми назначают, и так далее.

Среда сия для большинства таких «мясников» новая и незнакомая, модели поведения в ней непонятны. Кто-то из них пытается сохранить живительную кровь, требуя, объединяясь и угрожая, но градус угрозы оказывается уже недостаточным. Кто-то, кто поумнее, начинает искать людей, которые были бы в новых условиях спасителями. Отсюда дичайший спрос на тех немногих людей, которые умудрились перенести через «тучные годы» умение действительно работать и думать головой в направлении действий, а не межличностных отношений по моделям вроде «взять и занести».

Внезапно оказалось, что таких людей крайне мало — риторика «огромного человеческого потенциала» на поверку оказалась пустой. Потенциал, может быть, и остался, а вот людей, которые способны что-то делать, проявился крайний дефицит. А это значит, что старые модели сломались, впереди нас ждет мир чудовищной жестокости, когда внезапно придется понять, что для того, чтобы выжить, надо работать.

Почему-то до сих пор многие считают, что чиновники принимают решения. Остались даже люди, которые уверены, что решения эти принимаются на основе некоего знания. Но это совсем не так.

Мы проанализировали базу региональных законодательных инициатив за последний год и выяснили, что подавляющее большинство из них никак нельзя назвать решениями. Около половины от принимаемых бумаг — это абсолютно прямое «приведение в соответствии с федеральным законодательством» региональной нормативной базы. Половина от оставшейся половины — это прямое следование федеральным трендам, причем, что на первый взгляд удивляет, безо всякого анализа условного фона, то есть это следование можно назвать сугубо механическим.

Отсутствие знания, на основе которого якобы принимаются подобные якобы решения, компенсируется его имитацией за счет простых механизмов пропаганды. «Область понизила налоги», «Область в полной мере выполняет указы Путина», «В регионе будет создано НИИ развития» и так далее. Подобная дымовая завеса создает видимость того, что решения есть, но если эти якобы решения рассмотреть на общем фоне, то оказывается, что в других регионах якобы решения практически идентичны, равно как и риторика, возникающая вокруг них, представляющая стандартизованные решения в виде уникальных.

Ничего удивительного в этом нет — в условиях, когда якобы решения нужны лишь в качестве реакции на сигналы из федерального центра, необходимости в знании не возникает совершенно, равно как и в принятии не якобы, а реальных, решений. Поясним на отвлеченном, но универсальном примере.