Александр Павлов - Демон перемен

На федеральном уровне генерируется сигнал — разрешить какую-нибудь торговлю яблоками. 28 регионов сразу же разрешают торговать всеми яблоками, и представляют это как решение с использованием шаблона «Благодаря главе региона в регионе «АБВ» отныне можно торговать яблоками!». 29 регион решает отличиться и заявляет, что отныне в нем можно торговать только зелеными яблоками, представляя это как «Благодаря главе региона в регионе «ВБА» принято уникальное решение — впервые в России в регионе разрешена торговля зелеными яблоками! Больше такого нет нигде!».

Казалось бы, вот и «дельта» свободы решений — ведь не под копирку же! Где-то любые, где-то красные, где-то зеленые. Но эта дельта возникает вовсе не из-за знания ситуации и принятия реального решения, а лишь из-за разницы в стандартизованных документах, которые фиксируют реакции на федеральные сигналы. Это различного рода планы и стратегии, которые, впрочем, тоже создавались как реакция на сигнал из центра. Создавались при этом как механизмы фиксации вчерашних механизмов реакции на сегодняшние угрозы, т.е. попросту оформляли в виде документа набор совершенно случайных предыдущих псевдо-решений.

Круг замкнулся по очевидной причине того, что функционирование механизма «без знаний» всячески поддерживается и на федеральном уровне. С этого уровня процесс видится как укрепление властной вертикали, т.е. как превращение регионов в исполнителей верховной воли, которую в этой модели неизбежно следует считать исключительно мудрой. Все просто — когда на остальных уровнях иерархии знание отсутствует, неизбежно должна возникать иллюзия абсолютного знания на самом верху, иначе пришлось бы признать простой факт того, что решений как таковых в поле власти нет вообще. Впрочем, как и основы для их принятия — то есть знания о реальной ситуации.

Но даже если признать абсолютную мудрость посылаемых сигналов, возникает логический парадокс при поиске ответа на очевидный вопрос: «из каких источников берется абсолютное знание, априори необходимое для абсолютно мудрых решений?» И тут опять круг замыкается — знание берется из регионов.

Выход из логического тупика только один — признание того, что вместо знания сигналы основываются на некой информации. Из этого с той же неизбежностью следует и второй вывод — причины и следствия поменялись местами. Решения не принимаются на основе знаний, а по факту своего принятия обосновываются с помощью псевдо-знаний, то есть формально перестают быть решениями.

Получается замкнутое само на себя самодостаточное пространство, которое, по большому-то счету, даже не нуждается в наличии объекта управления. Единственное множество в этом пространстве, где становятся возможны реальные решения и реальные знания, — это пограничное множество. То есть, реальные решения — это лишь решения по допуску в пространство власти, а реальное знание — это знание о вхожести в это пространство. Других решений и знаний нет.

Место экспертной деятельности в России прочно заняла деятельность по обоснованию действий власти, а место будущего — фиксация вчерашних реакций на сегодняшние угрозы. Подобная структура квазиэкспертизы ныне оформлена законодательно и уже привела к выстраиванию своеобразной вертикали псевдознания.

Завершение всемирного экономического форума в Давосе ознаменовалось в зарубежной прессе массой публикаций с итогами и оценками прошедшего форума. В российском информационном пространстве почти полная пустота. Складывается ощущение, что Давос мало кому интересен, а проблемы и вопросы, которые на нем обсуждались, если и имеют отношение к российской реальности, то настолько косвенное, что не заслуживают внимания. Но это только видимая сторона. Если провести более глубокий анализ, то окажется, что имеет место изменение отношения к экспертизе, которое сложилось в России в последние годы. Что такое по своей сути Давос? Это собрание экспертов, одна из целей которого — формирование палитры экспертных мнений по тем или иным вопросам, то есть получение более или менее внятной экспертной картины. Иногда противоречивой, но от этого не перестающей быть источником знания, которое может быть использовано для планирования, оценки и целеполагания.

Подобное использование экспертизы в государственных целях в России ныне практически исключено. Источником знания становится сама власть, а роль экспертов в большинстве случаев сводится к обоснованию уже принятых решений и уже запущенных действий.

Процесс превращения запроса на знание в запрос на фактическое обоснование наличия абсолютного знания о реальности у власти легко можно проследить по разнообразным тендерам на разработку аналитики. Уже давно технические задания к ним формируются таким образом, что в явном или неявном виде включают в себя указание на выводы, к которым должны прийти исполнители, то есть фактически заранее формируют экспертизу, право на которую монополизируется заказчиком. Этот процесс проходил достаточно стихийно до момента принятия в июне 2014 года федерального закона «О стратегическом планировании в Российской Федерации», который выстроил полноценную вертикаль стратегического планирования, которая охватила все уровни власти и практически все пространство экспертизы. Закон прямо определил, что цели, приоритеты и задачи развития на всех уровнях власти должны быть согласованы между собой, а стратегии в своей основе стандартизованы.

Большинство регионов, принимая, как того требует федеральный закон, собственные законы «О стратегическом планировании», возложило вопросы стратегического планирования в части его целеполагания и утверждения разработанных стратегий на региональные Правительства, часть регионов — на представительные органы государственной власти.

Дальше всех пошла Ульяновская область, где региональным законом «О правовом регулировании отдельных вопросов, связанных с осуществлением стратегического планирования на уровне Ульяновской области» было прямо установлено, что цели и задачи стратегического управления определяет лично губернатор.

Анализ разработанных в 2015 году региональных и муниципальных стратегий позволил выявить основной принцип утверждения целей и задач, которые вошли в технические задания на разработку документов стратегического планирования. Принцип оказался простым — региональные власти собрали все крупные реализуемые либо планируемые к реализации проекты и уже продекларированные приоритеты и направления развития, и на их базе с учетом федеральных целей и задач сформировали собственные цели и задачи развития регионов.