Валерий Соловей - Революtion!

Общество предъявляет власти всего два требования. Но зато каких! Оно требует от власти, чтобы та была справедливой и эффективной. Признаем честно, эти качества не столь уж часто встречаются вместе. Однако и одного из них может быть достаточно для успешного правления. Мощный экономический рост способен до поры до времени компенсировать вопиющее социальное неравенство. А государства, выглядящие справедливыми, могут тем самым скрывать собственную невысокую эффективность в других отношениях.

Но горе власти, которая в глазах общества стала выглядеть неэффективной и несправедливой одновременно. В этом отношении весьма поучителен опыт Советского Союза. В его основе лежал следующий общественный договор: пусть наша страна экономически менее эффективна, чем западные, зато она значительно справедливее. Но когда у общества во второй половине 1980-х гг. стало лавинообразно нарастать сомнение в справедливости коммунистической власти, казавшийся незыблемым советский колосс рухнул.

Существует своеобразный баланс между эффективностью и справедливостью государства. Если экономическая эффективность снижается, то запрос на справедливость обостряется. Как я уже писал раньше, именно в этом и состоит значение экономических кризисов для революционных ситуаций – резкий рост требований справедливости.

Но верно и противоположное: экономический рост затушевывает проблему справедливости. Разве российская власть в «нулевые» годы была менее несправедливой, чем сейчас? По своей сути и практикам она была точно такой же. Просто под дождем хлынувших на страну «нефтедолларов» об этом как-то не хотелось думать. Преуспевание стимулировало рост потребления, а не риторику справедливости.

Революции, как уже многажды отмечалось, возникают как массовое требование справедливости. Оно формируется и обостряется, в том числе вследствие неэффективности государства, но именно такой неэффективности, которая длительное время не устраняется . Поэтому лучший способ предотвратить революцию – это вовремя провести нужные реформы. В то же самое время запаздывающие реформы лишь обостряют и стимулируют противоречия. О политических реформах последнего российского императора, Николая II, современники говорили: слишком мало и слишком поздно.

Но как вообще запускается этот механизм – перерастание массового требования справедливости в революцию? Насколько можно понять, его спусковым крючком способно выступить какое угодно событие или явление, которое именно в этот конкретный момент, в данной исторической ситуации воспринимается обществом как вопиющее нарушение справедливости.

Приписываемая несчастной Марии-Антуанетте знаменитая фраза «Пусть едят пирожные!», которую она на самом деле никогда не произносила.

Обвинения в коррумпированности партийно-советской номенклатуры во второй половине 1980-х годов. Причем тогда под коррупцией понимались так называемые «продовольственные пайки» и «цэковские», то есть повышенной комфортности, квартиры. И эти «злоупотребления» вызывали поистине праведный гнев миллионов. А сейчас загородные дворцы и десятки миллионов долларов на счетах чиновников пробуждают лишь вялый интерес и зависть.

Самосожжение Мохаммеда Буазизи 17 декабря 2010 г. положило начало тунисской революции, ставшей, в свою очередь, прологом «арабской весны».

Общим местом для начала революций считается чрезмерное усиление фискального давления. С одной стороны, это сигнализирует об экономическом неблагополучии и возникающих у власти трудностях. С другой стороны, воспринимается обществом как неправомерное, неоправданное и несправедливое действие со стороны власти.

Правда, всегда надо помнить, что на один повод, приведший к началу революции, приходится тысяча аналогичных, не вызвавших какой-либо массовой динамики и вообще оставшихся незамеченными. Так что еще раз повторю: справедливость контекстуальна, революционный повод – тем более. Но если революционный хворост высох, то искра может появиться откуда угодно и когда угодно. Не убережешься.

Для нас особенно интересен и поучителен опыт «цветных» революций постсоветского пространства. Хорошо заметно, что импульс этим революциям чаще всего давали выборы, точнее, фальсификация – реальная или мнимая – выборов правящими режимами. Именно несправедливый подсчет голосов, грубые искажения народного волеизъявления вызывали массовое недовольство и объединяли все слои и группы общества в общем порыве восстановления справедливости.

Что вызывает особенное возмущение людей в связи с фальсификацией выборов? Согласно Аристотелю, государство обладает правом устанавливать, что справедливо, а что нет – в отношениях между гражданами. Стало быть, если в государстве проводятся выборы, то именно сама власть определила выборы как наиболее справедливый способ конституирования и легитимации самое себя. И если власть нарушает и фальсифицирует выборы, тем самым она собственноручно разрушает введенное ею же понятие справедливости. В таком случае власть теряет легитимность, а граждане обретают право выступить против несправедливой и неправедной власти [42].

Как я уже писал, конкретные идеологические и культурные формулы, выражающие базовую идею восстановления справедливости, варьируются в зависимости от эпохи и страны. Современный мир признает выборы глобальным стандартом легитимности. Даже диктатуры вынуждены к ним прибегать.

Поэтому в современную эпоху революционный протест неминуемо говорит демократическим языком – это единственный шанс получить международное признание, да и просто быть понятым. К этому языку вынуждены обращаться даже силы, которые вряд ли симпатизируют демократическим идеям. И с их стороны это не просто обман или военная хитрость, а способ донести собственное послание обществу и международному сообществу.

Таким образом, главным источником революции оказывались действия самой власти, фальсифицировавшей выборы. Можно задаться несколько наивным, но в данном случае вполне уместным вопросом: а почему до этого фальсификации проходили без последствий, а тут вдруг начинались революции?

Это возвращает нас все к той же проблеме, которая уже обсуждалась: революцию невозможно предсказать, а любые анализы ее причин постфактум, задним числом, не более чем разновидность увлекательной интеллектуальной игры. Поэтому остается признать и принять неизбежное: революции время от времени случаются; нам кажется, что мы догадываемся, почему они случаются; но мы не знаем и не можем знать, когда именно и где они произойдут.