Валерий Соловей - Революtion!

Эта нереализованная возможность относится к лету 1996 г., когда проходили президентские выборы. Напомню, что основными конкурентами на выборах были действовавший президент Борис Ельцин и лидер КПРФ Геннадий Зюганов. В начале 1996 г. рейтинг Зюганова превышал 20%, а рейтинг Ельцина, по разным оценкам, находился в диапазоне от 3–4 до 7%. При этом коммунисты находились в восходящем тренде: на парламентских выборах декабря 1995 г. они заняли первое место, вдвое увеличив свое представительство в Государственной думе. В то время как Борис Ельцин потерял свою популярность из-за тяжелых социоэкономических реформ, неудачной внешней политики и репутационных скандалов.

В начале 1996 г. исход президентских выборов выглядел предрешенным в пользу Зюганова. Ситуация казалась настолько прозрачной, что в феврале 1996 г. на Всемирном экономическом форуме в Давосе Зюганова принимали как будущего президента России.

Добавлю сюда собственные «пять копеек». В апреле 1996 г. автор этих строк встречался с представителями пяти крупнейших западных инвестиционных банков, которых интересовал один вопрос: как наладить отношения с будущей коммунистической властью. И, что весьма показательно, они не только не боялись победы коммуниста Зюганова, но даже считали ее желательной по сравнению с коррумпированным и неэффективным правлением алкоголика и скандалиста Ельцина.

Чтобы предотвратить победу коммунистов, силовое крыло в ближайшем окружении Ельцина, возглавляемое начальником его личной охраны (Службы безопасности президента) Александром Коржаковым, предлагало под тем или иным формальным предлогом отменить выборы и ввести режим чрезвычайного положения. В рамках этого плана предполагалось распустить парламент, интернировать лидеров компартии и радикальных оппозиционных группировок.

Я выношу за скобки поистине детективную интригу ожесточенной внутриэлитной борьбы, в результате которой Ельцин отказался от радикального варианта и пошел на выборы. Она, равно как и беспрецедентная по масштабу и изобретательности избирательная кампания Ельцина, многажды описывалась и анализировалась – в академической литературе и в воспоминаниях [46].

Для нашего изложения в данном случае важнее другое. Известно, что в двухтуровом соревновании Ельцин выиграл выборы у Зюганова и был переизбран президентом Российской Федерации. Причем в первом туре (18 июня) он опережал Зюганова на три процента: 35,28% голосов у Ельцина против 32,03% у Зюганова, а во втором уже на 13%: 53,82% Ельцина против 40,31% Зюганова. По крайней мере, такова официальная история тех событий.

Но и есть неофициальная. А вот согласно ей, разрыв между Ельциным и Зюгановым в первом туре действительно составлял 3%. Но в пользу Зюганова! Сразу же после первого тура я слышал это от двух человек, занимавших значимые позиции в избирательном штабе Ельцина. Сейчас они входят в верхний эшелон российской элиты, и мы каждую неделю можем лицезреть их на телевидении.

Можно, конечно, скептически хмыкнуть на этих строках: мало ли, мол, чего не выдумает автор, тем более за давностью лет! Но вот от документально зафиксированного признания президента России так легко не отмахнешься. В феврале 2012 г. действовавший президент России Дмитрий Медведев во время встречи с российскими политиками – представителями несистемной оппозиции – мимоходом, как нечто само собой разумеющееся и всем известное, обронил, что президентские выборы 1996 г. «выиграл не Борис Ельцин». Это заявление было поспешно дезавуировано президентской пресс-службой: мол, не говорил Дмитрий Анатольевич Медведев ничего подобного. Однако большинство участников встречи с президентом подтвердили, что сакраментальную фразу тот все же произнес, и они ее хорошо запомнили [47].

Думаю, говорить о фальсификации результатов выборов в первом туре можно с высокой уверенностью. Первый тур имел решающее значение для морально-психологического настроя элит и общества: тот, кто получал в нем хотя бы небольшое преимущество, начинал рассматриваться как предрешенный победитель. Однако я вспоминаю этот важный исторический эпизод не из любви к искусству и не ради ламентаций на бесчестных олигархов и политиканов, а совсем по другой причине.

Очевидцы и участники тех событий легко вспомнят, что мысль о фальсификации результатов первого тура в пользу Бориса Ельцина была широко распространенной в политическом классе и воспринималась как самоочевидный факт. Естественно, об этом было прекрасно осведомлено руководство компартии. И как же оно реагировало?

А вот как: вздохнули с облегчением – слава богу, Ельцин выиграл, партия спасена! И я нисколько не утрирую, а дословно (!) привожу слова одного из тогдашних коммунистических лидеров. Лидеров партии, которая ведет свою родословную от одной из самых радикальных сил мировой истории – большевиков. Если бы Владимир Ленин вдруг встал из своего вечного забвения, то первым делом он расправился бы с оппортунистами в рядах коммунистической партии, а не с открытыми идеологическими и политическими противниками коммунизма.

Ельцин победил не только по причине массированной концентрации ресурсов и высокотехнологичного проведения кампании. Он победил потому, что коммунисты до медвежьей болезни боялись взять верх. В своих дневных и ночных кошмарах коммунистические бонзы, вероятно, представляли, как опричники Гайдара и Чубайса выволакивают их из уютненьких кабинетов Охотного Ряда и расстреливают. Точно там же, где в ноябре 1917 г. большевики расстреливали сложивших оружие под честное слово юнкеров.

Конечно, у страха глаза велики, и в действительности коммунистам мало что грозило. Кроме, возможно, интернирования. Да и то не факт. А вот выиграть они могли власть в России.

И сделать это было проще простого. Объявить о фальсификации итогов первого тура президентских выборов, заявить о собственной победе, призвать своих избирателей и всех честных граждан России к мирному гражданскому сопротивлению, попросить мировое сообщество о давлении на узурпатора демократии Бориса Ельцина. В общем, реализовать сценарий, который позже вошел в историю под названием «цветной» революции.

Шансы на успех были настолько велики, что приближались почти к 100%. В высшей степени дисциплинированный электорат коммунистов был идеологически разогрет во время избирательной кампании и вышел бы по первому призыву. Причем к нему присоединились бы многие их тех, кто находился в оппозиции к Ельцину, но в первом туре проголосовал за некоммунистических кандидатов-оппозиционеров, в первую очередь за Александра Лебедя.

К гражданской войне подобные действия коммунистов не привели бы. Отчасти я уже объяснял почему: вследствие демографической слабости русского общества. Но была и вторая, не менее основательная причина.