Александр Колпакиди - Оккультные силы СССР

В период Японско-китайской войны Бадмаев и Витте заняли совершенно одинаковую позицию, настаивая на сохранении «целости» китайской территории. И оба старались охранять эту «целость» по совершенно сходным мотивам: Бадмаев — для того, чтобы всю эту территорию «присоединить» к России, а Витте, уже разочаровавшийся в такой возможности, — чтобы, снискав благодарность Китая, самому отхватить для России значительный кусок китайской территории.

Таким образом, Витте и Бадмаев мало чем различались по части захватнических аппетитов.

На основании документов бадмаевского архива можно сделать и некоторые наблюдения о процессе развития и характере русского дальневосточного империализма. М. Н. Покровский, характеризуя политику царской России на Дальнем Востоке, пишет:

«Русская дальневосточная политика была, несомненно, зачатком империализма; но это был империализм, так сказать, „нормальный“, „естественный“. Его целью был захват рынков, а не покорение земель и народов. Но поперек дороги этому „нормальному“, „капиталистическому“ империализму Витте стал дикий первобытно-торгашеский и феодальный империализм его коронованных господ Романовых».

Дальневосточные проекты Бадмаева относятся, конечно, именно к этому, «феодальному», империализму, который стремится к покорению земель и народов (Китай, Монголия, Тибет) и вовсе не является, подобно «нормальному» империализму, проявлением новейшей стадии развития капитализма.

Между тем, планы Бадмаева поддерживаются и Витте. Поэтому на основании его роли в бадмаевской авантюре можно заключить, что на ранней стадии развития империалистических планов на Дальнем Востоке Витте, подобно Николаю II и Бадмаеву, поддерживал политику грубого захватничества.

Правда, позднее Витте изменил свою тактику, и две линии русского империализма получили то размежевание, которое так отчетливо подмечено М. Н. Покровским.

Если политика Витте пошла потом по пути «нормального» империализма, то в другой, «феодальной», его линии стали действовать затем Вонлярлярский, Безобразов и К°, опиравшиеся, равно как и их предшественник Бадмаев, прежде всего на захватнические инстинкты самого Николая Романова.

Авантюристская сущность самого Николая Романова достаточно ясно обнаруживается и бадмаевскими документами. При таких настроениях царя вполне понятно, почему ему пришелся по душе фантастический проект Бадмаева: весь дальневосточный вопрос разрешить одним махом — «присоединить» все сразу, и Китай, и Тибет, и Монголию. Так представлялось легче и проще, чем возиться с каждой страной по. отдельности.

Однако практика показала, что сразу осуществить такой захват русскому империализму не под силу. Поэтому он должен был изменить тактику: вместо завладения всем пространством целиком захватывать отдельные территории. Это было, конечно, сложнее, но, с другой стороны, такой поворот вызывал приток новых сил из числа авантюристов.

Первым шагом на этом пути было получение царским правительством концессии на постройку железных дорог по территории Китая (1896); вскоре последовал захват Ляодунского полуострова с Порт-Артуром (1898); почти в то же время (официально с 1898 года) возникают планы Вонлярлярского, Безобразова и К° относительно Кореи, имеющие конечной целью овладение этой страной. В 1900 году русское правительство вводит войска в Маньчжурию. В 1904 году Николай II, по указке Бадмаева, задумывает вызвать осложнения в Тибете, на необходимость чего тибетский врач указывал еще в 1896 году. В позднейших своих проектах Бадмаев стремится к экономическому подчинению Монголии.

Таким образом, постепенно, исподволь предпринимались различные шаги к осуществлению намеченного в первоначальном проекте Бадмаева. Именно от возникновения этого замысла, поддержанного Александром III и затем его сыном, можно вести «идейные» корни всей позднейшей авантюристской политики на Дальнем Востоке.

Практика империализма вырабатывала и общую систему захватов. Это — система паука. Она заключается в том, что искомая чужая земля захватывается, как писал Витте, «посредством фальсифицированных частных обществ, руководимых и поддерживаемых как материально, так и, в случае нужды, силою авторитета русского правительства». Так было в Корее; таким же путем предполагал Бадмаев произвести захват Китая и Монголии.

Экономическое подчинение должно было предварить политический захват.

Сам повод для активных военных действий не играл особой роли. По почину Бадмаева Российская империя в 1893 — 1896 годах принимала участие в организации вооруженного восстания против китайского правительства; а позднее, в 1900 году, решив захватить Маньчжурию, ввела в нее войска уже под предлогом поддержки того же «законного правительства» Китая в его борьбе с «боксерским» движением.

Во всех этих акциях русский царь поддерживал различных аферистов (Бадмаев, Безобразов и К0), которые пытались руководить дальневосточной политикой. И, хотя с империализмом передовых капиталистических государств русский империализм, вследствие недостаточности экономической основы, сравниться, конечно, не мог, это не лишало его чрезвычайной активности, питавшейся авантюризмом Николая Романова и его окружения.

Внимание представителей России должно сосредоточиться в настоящее время, главным образом, на финансово-экономическом значении железной дороги, которая предначертана высочайшей волей для соединения Дальнего Востока с городами Европейской России.

Венценосец русского царства бесповоротно решил облегчить сношения своих верноподданных окраины с сердцем России.

Наследнику престола выпала счастливая доля исполнить волю своего венценосного родителя.

Владивосток был свидетелем, как государь наследник присутствовал при закладке этого великого железнодорожного пути и первый соизволил проехать по нему.

Русский народ привык тысячелетием к святости и ненару-шимости царского слова; тем более, когда приведение в исполнение этого слова повелено государю наследнику, как первому верноподданному государя императора, оно будет неизменно; следовательно, дорога будет сооружена.

Таким образом, положение России на Востоке в скором времени должно существенно измениться, благодаря железной дороге, в смысле более тесного соприкосновения с жизнью и интересами Востока.

Но заботиться о делах Востока следует не лихорадочно, не порывами, а последовательно, имея в виду, главным образом, историческое наше призвание, так как имя белого царя пользуется на Востоке обаянием, благодаря историческим отношениям России к народам Востока в духе евангельского учения, как то выясняется ниже.